Александр Межиров

Над Ливийской пустыней Грохот авиалиний, По одной из которых Летит в облаках Подмосковное диво,

Ах, этот старый анекдот Опять сегодня в моду входит: Не этот глобус и не

Мальчик жил на окраине города Колпино. Фантазер и мечтатель. Его называли лгунишкой. Много самых

Анна, друг мой, маленькое чудо, У любви так мало слов. Хорошо, что ты еще

Арбат — одна из самых узких улиц… Не разминуться на тебе, Арбат!.. Но мы

В классах свет беспощаден и резок, Вижу выступы полуколонн. Еле слышимым звоном подвесок Трудный

Метель взмахнула рукавом — И в шарабане цирковом Родился сын у акробатки. А в

От зеленого поля села До зеленого поля стола, По которому крутится-вертится шар заказной В

Затейливой резьбы беззвучные глаголы, Зовущие назад к покою и добру,- Потомственный браслет, старинный и

Суббота. Банный день. И мы ползем туда, Где ожидают нас Мочалка и вода. Где

Человек живет на белом свете. Где — не знаю. Суть совсем не в том.

Два профсоюза рикш борьбу ведут За центр Калькутты. Потому что труд Полгорсти риса все-таки

Две стены, окно и дверь, Стол и табуретка. В эту команту теперь Ты приходишь

Едва сошел с трамвая — И вот вокзал опять. Куда ты — не понять,

От репортерских облав беспощадных Прячется этот жокей, Этот жокей — из крестьян безлошадных В

По лестнице, которую однажды Нарисовала ты, взойдет не каждый На галерею длинную. Взойду Как

Я позицию выбрал такую, На которой держаться нельзя,— И с нее кое-как атакую Вас,

Ты говоришь совсем невнятно, И на щеках твоих горят, Нет, не горят, но тлеют

Как я молод — и страх мне неведом, Как я зол — и сам

Как же мог умолчать я об этом, Столько слов понапрасну губя, Если беды мои

Касторкой пахнет!.. Миновав поселок, Два мотоцикла, Круто накренясь, На автостраду, Мимо ржавых елок, Кидаются,

Есть в военном приказе Такие слова, На которые только в тяжелом бою (Да и

Мать о сыне, который на Курской дуге, в наступленье Будет брошен в прорыв, под

Льется дождь по березам, по ивам, Приминает цветы на лугу. Стало горе мое молчаливым,

Страшный путь! На тридцатой, последней версте Ничего не сулит хорошего. Под моими ногами устало

Любая вещь в квартире — это Ты. Вот здесь я жил, в любую мелочь

…И был мне выдан медальон пластмассовый, Его хранить велели на груди, Сказали:— Из кармана

У каждого свой болельщик, У каждого игрока. И у меня, наверно, И даже наверняка.

Моя рука давно отвыкла От круто выгнутых рулей Стрекочущего мотоцикла («Иж»… «Ява»… «Индиан»… «Харлей»…).

Мы под Колпином скопом стоим, Артиллерия бьет по своим. Это наша разведка, наверно, Ориентир

Сорок пятый год перевалил Через середину, и все лето Над Большой Калужской ливень лил,

Не обладаю правом впасть в обиду. Мой долг… Но я, ей-богу, не в долгу.

Не предначертано заране, Какой из двух земных путей Тебе покажется святей, Определив твое избранье.

Нехорошо поговорил С мальчишкой, у которого Ни разумения, ни сил, Ни навыка, ни норова.

… И обращается он к милой: — Люби меня за то, что силой И

Одиночество гонит меня От порога к порогу — В яркий сумрак огня. Есть товарищи

Они расставались, когда С позором своим навсегда Она примириться решала,— Решала, что я виноват,

Органных стволов разнолесье На лейпцигской мессе, Над горсткой пречистого праха Пречистого Баха. И ржавчина

Перекинута дорога Через правое плечо. Я иду, устал немного — Или что-нибудь еще. Набираю

По дороге из Ганы домой На пять дней задержаться в Париже, И к бессмертью

Подкова счастья! Что же ты, подкова? Я разогнул тебя из удальства — И вот

Эта женщина, злая и умная, Проживает под кровлей одна. Но подруг разномастная уния Этой

От реки, идущей половодьем, И через дорогу — на подъем — Миновали площадь, в

Вот и покончено со снегом, С московским снегом голубым,— Колес бесчисленных набегом Он превращен

Просыпаюсь и курю… Засыпаю и в тревожном Сне о подлинном и ложном С командиром

Такой туман без края над полями, Что можно заблудиться, запропасть. Шершавый иней пойман тополями

Зачем понадобилось Еве Срывать запретный этот плод — Она еще не сознает. Но грех

Нам котелками нынче служат миски, Мы обживаем этот мир земной, И почему-то проживаем в

В Саратове Меня не долечили, Осколок Из ноги не извлекли — В потертую шинельку

Прилетела, сердце раня, Телеграмма из села. Прощай, Дуня, моя няня,- Ты жила и не

Спокойно спал в больших домах в Москве, Но вдалеке от зданий крупноблочных, В Литве