Жили-были мужичок да бабица. Жили ни шатко ни валко — что наживут, то и проживут.
Мужичок полесовал. День там ходит, два ходит и рыбу ловит: два промысла имел. Наловил большой воз рыбы, завернул половиком и едет, а лисица свернулась да лежит. ‘Ах, ружья-то я не взял, лисицу бы убить, бабе шубу шить — хоть воротник положить!’
А лисица притворилась мертвой. Завернул мужик лису в половик, лиса всех лещей по дороге разрыла, разрыла — да и сама убежала.
Мужик приезжает домой: ‘Баба, отворяй ворота! Воз рыбы везу и лису на воротник!’
Баба ворота отворила. Он лошадь по хвосту — на сарай (не грузной воз подымать), баба к возу, отдернула половик — только левконуло: пусто. Другой край — еще того легче! ‘Проклятый ты старик, чего ты меня манишь?’
Лиса лещиков поедает, а водушкой запивает. Захотела есть, рыбку съела — еще есть хочет. ‘Где бы мне гнездышек поискать? Не могу ль я яичек найти?’ (Лиса худого не ест.)
Вылетел воробеюшко с гнездышка, лиса хвостом хвостнула: ‘Воробей, ссеку твою кляпину, разорю твое гнездо и съем детей!’ Воробей говорит: ‘Не ешь, лиса, моих детей!’ — ‘Как не есть, когда я есть хочу?’ — ‘Давай пойдем, я тебя накормлю’.
Девушка несет полный бурак калиток на пожню. Воробей то сядет, то слетит. Девушка и говорит: ‘Кака птичка-то баска, дайко я ее поймаю!’
Бурачок клала на дорожку, а сама из кустышка в кустышек птичку ловить. А птичка все дале и дале. Покуда имала, лиса все лепешки и съела.
Пошла девушка с пустым бурачком домой.
Лиса бегала, бегала — пить захотела. Опять ко кляпиному гнезду, хвостом как хлестнет: ‘Ай, воробей, накормил меня досыта, напои меня допьяна — не иссеку твоей кляпины, не съем твоих детей!’ Воробей говорит: ‘Пойдем со мной, я тебя напою!’
И побежала за ним.
Едет мужик и везет бочку пива. Воробей то к нему сядет, то отлетит. Говорит мужик: ‘Ой, кака птица баска! Вот бы поймать да домой отнести!’
А воробей с дуги-то в кустышок, мужик за ним, а лиса на бочку сходила и напилась.
Воробей улетел, а лиса в лес ушла.
Приходит опять лиса, хвостом по кляпине и хлыстнет: ‘Ой ты, воробей! Ссеку твою кляпину, разорю твое гнездо, съем твоих детей!’ — ‘Чего тебе, лиса, надо?’ — ‘Накормил ты меня досыта, и напоил ты меня допьяна — и насмеши меня досмеху!’
Воробей думает: ‘Как лису рассмешить?’
Прилетел к гумну, там три сына и старик молотят. Воробей все лащится. Они ему нет-нет да и кинут щепоть зерна: ‘Кака птичка баска вертится!’
А лиса стоит, отдали посматривает. Старик говорит (плешатый, волосов-то нет) сыновьям: ‘Пустите в гумно воробья, пусть он поест зерна-то!’
Воробей прилетел да старику на плешь и сел. Сын прибежал и отца-то цепом по голове хлопнул, воробей улетел, старик-то: ‘Ой-ой!’
Лисица за гумном смеется: ‘Ну, воробей, накормил ты меня досыта, напоил меня допьяна, рассмешил ты меня досмеху! Не ссеку твоей кляпины, не разорю твоего гнезда, не съем твоих детей!’
Ну, сказка вся, боле врать нельзя.