«…Снежинка-звездочка ахнула и понеслась за своими подружками, громко, что есть сил крича:
— Бойтесь воды. Она нас погубит.
— Куда нам падать?- завизжали Снежинки…»
(эпиграф: фрагмент произведения «Снежинки» Любовь Архипова)
Пурга улеглась. Всех снежинок отнесло ветром к берегу и легкий в своей игривости ветерок кружил их там то вздымая ввысь то приближая почти к самой земле. Над зеркальной гладью озера сияла звезда. Голубовато-зеленые всполохи рождественского светила отражались в темной не замерзшей ночной воде. Снежинки над берегом тоже зеленовато-перламутрово искрились, их хоровод создавал ощущение тихого праздника. Снежинки кружились и падали на берег, и лишь одна снежинка одиноко падала на… воду.
— Что, как, это только со мной могло произойти! — проносилось в ее мыслях.
— Все снежинки как снежинки а я… вечно из всех выделяюсь. Все учатся нормально а мне понимаешь больше всех надо: уметь, знать, видеть, чувствовать… А-а-а! Чувствую, падаю, знаю что вода внизу… ой что теперь бууудет! А может и ничего? Ох… ой, а подружек то снежинок ни одной рядом! Совсем одна,одна, одна…
Холодно и одиноко так падать — долго, медленно, страшно… а ведь я снежинка — мне не может быть холодно?! Однако холодно. Нервы, нервы… нет это у людей нервы, а у меня…
А кем же я была в прошлой жизни?! Может человеком? Действительно — кто сказал что человек после смерти не может стать снежинкой мыслящей?!
Да… и как это Дед мороз не заметил как я отделилась от остальных и падаю…
— «Плохо человеку, когда он один… горе одному, один не воин!» — Ой, откуда эти мысли?!
— «Светло-пушистая снежинка белая, Какая чистая, какая смелая! Дорогой буйною легко проносится…» — ой… опять накатило!
И снежинка падала… и грустила.
— Одна, о-дна… дно, скоро будет дно… Во-да. Дно и вода…
Смерть и тишина…
Снежинка грустила.
И вдруг сверху с ветром налетело закружило и снежинка увидела всех, всех своих подружек. Настоящие друзья никогда не дадут остаться с грустью в одиночестве.
И каждая так хотела одобрить и ободрить и развеселить, что завертелась веселая сутолока.
Увидел это Дед Мороз в свое «чудесное око» и дохнул на озеро, и стукнул посохом оземь…
Раздался хлопок и лед с веселым треском встал по всей воде.
Снежинки окончательно повеселели и долго еще кружили с ветром хоровод на озере пока не устали и не легли на такой надежный и добрый к снегу лед…
***
Утром Ванька встал раньше деда. Он хотел выглянуть в окно, но оно заиндевело такими красивыми узорами, что он залюбовался!
Все же рыбалка была важнее. Он прошел в сени и приоткрыл дверь.
За порогом была Зима. Нежная. Свежая. Чистая. Снежная…
Ванька улыбнулся, быстро закрыл дверь и радостно заорал во все горло:
— Де-е-еда!!!
Сверху с печки раздался глухой стук чего-то живого и мягкого о что-то явно твердое. Послышалось неразборчивая дедова ругань.
— Деда! Лед встал!! Сам видел — все в снегу. Деда, снежинки одна к одной. Крупные — все искрятся на солнце! Ну, деда, не ворчи — пошли на рыбалку!!
Дед смотрел на внука своими слезящимися старческими глазами, рука сама собой чесала болевший после удара затылок; колено тоже ныло, он подвернул его неудачно второпях привстав на ногу. Дед смотрел и улыбался. Он помнил себя в этом юном возрасте и помнил это нетерпение и эти искорки в Ванькиных глазах напоминали ему снежинок, а ведь в детстве кажется он с ними даже разговаривал, и чудится что они даже отвечали ему…
— Вань, Ваня, — сказал дед и морщинистой рукой взъерошил детскую солому волос, — Ваня, как хорошо, что ты есть у меня!
***
Дед Мороз шел по снежному полю и в бороде его тоже пряталась улыбка — уж он то знал — что такое счастье и как его принести людям.
Счастье недолговечно — его надо приготовлять собственными руками, каждый божий день и дарить с такой вот радостью как у мальца и его деда.
— Нет,- сказал вдруг Дед Мороз вслух. И даже остановился. — Счастье надо изобретать постоянно — как живую материю, в каждый момент времени… точно, и оно само найдет кому себя подарить!