«Мед это такая штука, за которую пчелы любому горло перегрызут!» — объяснял мне папа. Дедушка обещал показать нам сегодня настоящий мед и пчел. Папа сразу вспомнил свое детство, дачные проказы, ребят… Папа быстро ходил по комнате, рассказывая размахивал своими руками, — даже войну можно выиграть, если забросать противника медом, а затем ульями и… в общем «объяснить» пчелам, что потревожили «…вон те, сладкие!» Главное чтобы самим… (папа недоговорив поперхнулся, словно вспомнил что-то) в общем надо помнить, что пчелам все равно кто враг, а кто друзья!»
Дедушка уже пришел и, ожидая нас, посмеивался над папиными словами. Иногда дед подмигивал мне и, с видом простачка, задавал папе особенный вопрос «… если мед это продукт брожения пчелиного яда, то, как пчелы избавляются от спирта?», «… а пчелы кусают по настроению или выборочно?», «… а кто быстрее бегает человек или пчела?». Папа после таких вопросов сразу забывал, что он собирает вещи в дорогу и долгую секунду смотрел в одну точку, а потом поднимал глаза на деда. Дед хохотал, а папа смущался. Как говорит мама «…наш папа рохля», а потому он постоянно смущается. Правда, в этот раз он легко ответил умными словами «… мед антисептик (хорошо, что не надо вслух рассказывать – обязательно бы в словах запутался), и заставить забродить его сложно, впрочем, если добавить водички сахара и немного дрожжей…». Дальше было скучно, потому что дед с папой очень радостно говорили про пиво, медовуху, бормотуху и, еще что-то… Папа неожиданно оборвал свою речь. Заглянул мне в глаза, обернулся к деду и сказал серьезно:
— Фома Лукич, мед это мед — он не бродит, а если бродит, то это уже не мед. А пчелы кусают по-настроению и, естественно выборочно! Да, еще… Человек конечно быстрее бегает, а пчелы быстрее летают, и каждый человек раз в жизни начинает бегать быстрей чем летит пчела, особенно если пчела летит в его сторону.
Папа сказал это все как учитель — ровным объясняющим голосом. Потом он незаметно мне подмигнул, и окончил, — пойдем Митька, нам еще тебе штаны надо найти.
Папуля повернулся и высоко подняв подбородок вышел. Мне игра понравилась, я повторил все в точности за папой. За спиной было молчание. Дедуля не поддержал нашу игру. Я вначале расстроился, а потом подумал «ну и ладно, главное я уже не один, а с папой, и это хорошо. А потом я подумал, что теперь дед остался один. Я расстроился снова и повернулся бежать к нему. Шагнул. Тут мне показалось, что дом тряхнуло, будто стены затряслись. Это был дед. Он так громко хохотал, что я испугался. А потом испугался за него.
На шум прибежал папа. Он какое-то время растерянно смотрел то на меня, то на деда. У него был такой растерянный вид, что я тоже засмеялся, а со мной и папу, наконец, зацепило. Мы веселились и посматривали на деда. Прошло немного времени и папа заволновался и стал успокаивать деда, я тоже забеспокоился. И стал помогать папе.
Чем больше папа старался и я пытался помочь папе тем сильнее хохотал дед. Он булькал и клокотал, то и дело хватаясь за живот и правый бок. Потом вдруг на секунду замолчал и хватая ртом воздух велел нам:
— Выйдите… не… могу… больше! У… уморили!
Мы сразу послушались и тихо прикрыли за собой дверь. Мы дошли до кухни. Папа поставил на плиту чайник и посмотрел на меня. Я, волнуясь, уже второй раз хватал со стола пустую чашку и пытался выпить из нее. Кроме капли воды в рот ничего не попало, и я опять отставил чашку в сторону. Папа улыбнулся.
— Ты сиди, а я пойду, посмотрю как он, — и папа двинулся на цыпочках в коридор. Мама наверное не читала папе книгу «Зверобой» и, конечно, где ему знать как тихо индейцы подкрадываются на охоте к своей добыче. И все-таки двигался папа как заправский охотник, и на лице у него было написано, что он настоящий разведчик. А полы… полы громко скрипели под папиной излишней тяжестью и он от этого скрипа каждый раз вздрагивал. Закончилось все дедовым восклицанием:
— Что за слон там бродит по округе? Словно за слонихой наблюдает, заодно с треском ломая кусты и вытаптывая траву.
Папа расширил глаза и в три прыжка оказался за столом. Я ошалело смотрел на него:
— Ну… ты, папа, прыгаешь! – воскликнул я, а потом подумал чуть и добавил заинтересованно, — а можешь… еще раз?
Мы вздрогнули от раздавшегося вновь дедовского смеха. Вздрогнули и повернули головы. На пороге стоял и мелко трясся дед. Голос его стал тонким и хихикал дед как-то очень по-детски, а палец его был направлен на папины ноги. Я посмотрел и тоже захихикал. Папина нога почти до колена была белая как у скульптуры; с неё сыпался порошок; по полу из коридора тянулись одиночные белые следы.
— Вот… мама капкан приготовила, смутился папа. Посмотрел на нас и вдруг расхохотался не хуже деда. Мы с дедулей не отставали.
***
Выехали мы только после обеда. Всю дорогу папа мне объяснял, как надо вести себя с пчелами. Он говорил:
— Ты главное помни, что с ними нельзя нервничать: кричать, размахивать руками, заглядывать… (на этом слове папа неожиданно скривился, будто вспомнил что-то). Заглядывать в дырку улья вообще не стоит, — поправился он, и оценивающе посмотрел на меня.
«А я и не собирался заглядывать, — подумал я, — нашли дурака, и так ясно, что пчел внутри гораздо больше чем снаружи»
Папа посмотрел на меня и успокоился. Сказал:
— Ты, главное, если пчёлка сядет, не сгоняй её и не прижимай, а то укусит. И вообще — поползает, поползает и улетит. Понял?
— Понял, — ответил я, и посмотрел на деда, что он скажет? Дед склонил голову, уперся подбородком в грудь и… спал. «Понятно, как что-то важное говорят дед обязательно спит, а потом, как что-нибудь случится, он спрашивает: «… а, что же мне не сказали?!»
Сейчас дед дрых. Конкретно. Как спят все слоны в цирке – с трубным посапыванием и довольно шумным выдувом. Я знаю – видел. Дядя когда приезжал, водил меня за кулисы цирка к знакомым. Но только у дедули этот фокус со сном получается всегда интересней. Я прямо засмотрелся. Папа видно тоже залюбовался дедом, потому что только он повернулся к дороге и машина сильно вильнула. Папа тихо ругнулся и больше к деду не поворачивался.
За окном мелькали чугунные прутья забора. Сквозь них были видны зеленые поля и яблони. Папа сказал, что это «…Тимирязьевское хозяйство. Здесь еще и Академия есть! Вырастешь – пойдешь учиться». Я ответил, что не пойду. Папа несколько раз на меня поглядывал, он не понял, что я хотел сказать – не пойду учиться в тимирязьевку или вообще учиться не пойду? Я не стал объяснять: не успел — мы подъехали к перекрестку и я увидел большую машину с цистерной. На белом фоне цистерны синими буквами было написано «МОЛОКО». Машина поворачивала, а с боку появился нахальный дядька на синем дорогом автомобиле. Они дергались, дергались… то один, то другой – каждый думал что он главный… В общем проехали мы, а они, со скрежетом зацепившись, остались стоять.
— Папа, а значит мы главные? – спросил я.
Папа мельком глянул на меня в зеркало, кашлянул и ответил:
— Главных на дороге не бывает. Есть только глупые или осторожные.
Тут мы сильно подскочили на «лежачем полицейском». Я уже знал, что так зовут специальную штуку на дороге – для тихой езды. Папа чертыхнулся и добавил: « Кроме осторожных и глупых, сынок, есть еще невнимательные…».
— Па, а почему «лежачий полицейский»? Потому что, как пьяный, да?
Папа поперхнулся.
— Нет, скорее герой — ляжет поперек, и никак не проедешь!
— А что он охраняет? – спросил я, — а получается, что мы полицейского переехали?! А он не будет ругаться? – последнее я уже сказал стараясь не засмеяться – я просто увидел, что папа заулыбался.
Тут мы и приехали.
***
Надо сказать, что Тимирязьевское хозяйство мне всегда казалось огромным: поля, сады, пчелы, коровы, свиньи, яблоки, розы. Ой… я все перепутал! Яблоки в садах, пчелы живут вместе с розами, а коровы там где и свиньи. Ух, теперь порядок. Про коров надо бы отдельно рассказать, просто каждый раз, когда мы сюда приезжаем, мы ходим поглядеть коров в загоне помещения, а в тот раз коровы были на свежем воздухе – за загородкой. Одна к нам подошла, и мы её погладили. Корова большая. Она наклонила ко мне голову, как-то посмотрела странно, одним глазом, и потянулась ко мне своим шершавым языком. Я испугался. А вы бы не испугались? Я отшатнулся. Корову это не остановило, я даже не думал, что у них бывают такие длинные языки. Я… в общем еще отклонился назад, и… упал, точнее сел, в лужу. Я быстро всклочил, и даже почти не намок, но дедуля с папулей уже смеялись. Дед подмигнул мне, одним движением смахнул с меня кепку и водрузил её корове на голову – прямо через рог. Я хлопал глазами и не знал что сказать, а папа… он тоже глазами хлопал. Потому что если бы он не прохлопал, то корова бы не успела отойти вместе с кепкой.
А корове не понравилось. Она замычала, мотнула головой и отошла на несколько шагов. Папа наконец сообразил и объяснил дедуле, что о нем думает. Он так и сказал:
— Ну-у, Фома Лукич, я пожалуй скажу, что я о Вас думаю… Вы меня простите, но шутки у Вас…
Дедуля до этого смеявшийся, вдруг смутился, и начал оправдываться:
— Да что…, да как…, да кто же знал?!
— А Вы, верно, думали, что корове понравится, что она будет следующую кепку ждать, для красоты – на второе ухо?!
Дедуля затеребил свое ухо. Он всегда дергает мочки ушей, когда волнуется. Папа увидел это, и уже смутился сам.
— Фома Лукич, что делать будем? До дома далеко, а без кепки ребенку мигом затылок напечет, — сказал папа другим голосом, словно чувствовал себя неловко.
Дедуля снял свою бейсболку, повертел в руках, посмотрел на меня, заново на бейсболку.
— А что тут думать, доставать надо, — сказал дедуля задумчиво, и посмотрел на папу, — тебе и лезть – по старшинству.
Папа не мигая смотрел на деда. Я думал папа скажет сейчас что-то особое – к случаю, а папа неожиданно просто и неуклюже полез через ограду. Я испугался, что корова боднет его. Я зря боялся. Корова смотрела на папу из под кепки и независимо жевала. Было в её внешнем виде что-то от дворовых хулиганов. Папа осторожно начал подходить к ней. Корове это не понравилось и она как-то боком отодвинулась от папы. Папа добавил осторожности. Корова покосилась на папу и пошла прочь, отмахиваясь от мух хвостом. Папа забыл про осторожность и припустил за коровой. Дед захохотал, а корова видела папу, гулко замычала и почти побежала.
«Папа у меня бегает очень хорошо, сейчас обязательно догонит!» — решил я.
Оказалось, что папа бегает не просто хорошо, а очень хорошо – я никогда не видел, чтобы папа бегал с такой скоростью. Конечно папа в три шага догнал бы корову, но на трубное мычание коровы выскочил откуда-то бык. Все бы обошлось, только мы забыли, что у папиной футболки на все спине нарисован красный мотоцикл. Да… такие вещи бык не забывает. Бык тоже оказывается быстро бегает. А папа еще с испугу не в ту сторону побежал.
***
Я улыбнулся воспоминаниям. Мы тогда сильно за папу испугались, а он быстро добежал почти до бетонного забора, оглянулся в поисках лазейки, и увидел приближающегося быка. Оказалось, что папа умеет бегать еще быстрее. Он, как быка рядом заметил, припустил словно лошадка в галопе. Папуля прыгнул, вначале на подставку крепления забора, а затем вверх. Ухватился за край и поджал ноги. Папа шустро это сделал — бык только удивленно озирался по сторонам. Я думал, раз папа так здорово запрыгнул, то сейчас легко подтянется и пройдет поверху к нам, как канатоходец Тибул. Но папа все скреб и скреб ногами по бетону и только случайно наступив быку на голову мигом оказался наверху. Потом папа рассказывал, что чудом не свалился: «…бык так мотнул головой, что меня прямо закинуло на ограду», — говорил папа и смеялся. Смеялся как-то неуверенно, не по-настоящему. Дедуля его похлопывал по спине. Про кепку мы уже не вспоминали.
***
«Да, лучше не говорить сейчас про коров», — подумал я, и сказал:
— Па…, а коровы мед любят?
Папа будто и не услышал, но забеспокоился, заерзал. Потом они с дедулей повернулись и одновременно спросили:
— Что?!
— Ну, коровы, скажите мне, любят мед? Пчелиный мед коровы любят?!
— Да поняли мы про мед, — сказал папа, и повернулся к дедуле: « Фома Лукич, опять о коровах… интересный вопрос ребенок задает!»
— Хм, — засмеялся дед, — у него все вопросы в этом возрасте интересные, — у коров и пчел ин-диф-ферентные отношения, — наконец выговорил дед.
— А это как? – спросил я.
— Они друг друга благородно не замечают! – улыбнулся папа.
— А это как?
— Это значит, что коровы не садятся на ульи, а пчелы не объясняют рогатым, где им разрешено пастись, — объяснил деда папиным голосом.
— Па-а, скажи, а у людей с пчелами бывает па-ри-тет?
— Ну… — замялся папа.
— Не бывает, — засмеялся, глядя на папу, дед, — люди для пчел с их медом, как медведь, который ходит и облизывается вокруг улья!
— Да уж, — засверкал зубами папа, — пчелы «любят» людей и медведей!
— Людей любят, — сказал деда, — умных людей: пчеловодов. Дураков тоже «любят», но по другому.
***
Дед вышел из машины и пошел за медом. Мы посидели и тоже вышли – посмотреть на ульи.
— Видишь какие пчелы трудолюбивые, — говорил папа, — всю жизнь работают. Поэтому и деткам их всегда есть что поесть!
— Па-а, а они совсем не отдыхают, никогда? – спросил я. Мне вдруг стало очень жалко пчел.
— Ну… зимой отдыхают. Точнее спят, а просыпаясь, медом питаются, — сказал папа и довольно улыбнулся, наверное представил, как здорово – отдыхать всю зиму, просыпаться и мед кушать.
— Здорово! Ну, я пошел! – сказал я.
Папа сразу потерял свою задумчивую улыбку.
— Куда?!
— К пчелам. Загляну в дырку улья, посмотрю, как там, у пчел, все устроено.
Папе не понравилась моя идея.
— Не вздумай! – сказал он и зачесал тыльную сторону ладони, он всегда так делает когда волнуется, а мама говорит, что «…это неприлично! Что люди подумают!» Папа когда волнуется о людях не думает. Сейчас он думал обо мне и усиленно чесался приговаривая: «К пчелам загляну!», да ты представляешь сколько их там? А если они к тебе заглянут, за пазуху?»
— Да… ты же сам говорил, что я лучше всех на свете бегаю! Говорил?
— Говорил. А я говорил, что пчелы бегать не любят, им летать нравиться. А ну быстро в машину! И форточки закрыть!
— Ну па-а-па!
— Цыц! Я тоже, с тобой, пожалуй.
Я обиженно сел на заднее сиденье и надулся. Папа сел рядом и все ерзал на сиденье, поглядывая на меня. Скоро мне надоело дуться и я просто делал обиженный вид. По привычке, и… ну для порядка в общем. А за окном плескало солнце. В машине становилось душно и жарко.
— Может, хоть стекла опустим? – предложил я.
— Что ты, разве можно, а если пчела залетит? Я не рассказывал тебе что может сделать одна единственная пчела если залетит в салон самолета? – спросил папа.
— Знаю, знаю! По телеку рассказали: «… одна единственная пчела залетевшая в самолет, сделает ваш полет незабываемым!» Открывай давай окна. Жарко!
Папа не открыл. Я опять обиделся и отвернулся от него. Только папа почему-то не обратил на меня внимания. Заерзал сильнее, а потом воскликнул в волнении:
— Что, что он делает!!!
Я повернулся вовремя. Мимо нашей машины прошел парень и повернул за угол, как раз к ульям которые прекрасно были видны нам из машины, а вот парень с высоты своего роста пчелиных домиков не увидел за ветками деревьев. Папа рванулся из машины, но было уже поздно предупреждать и папа передумал.
— Он сын одного из хозяев пасеки, — сказал папа, — видишь, как спокойно разгуливает. Это потому что пчелы его знают.
— Это потому что он пока пчел не знает, — сказал я и заморгал в изумлении — парень уже возвращался. Он шел так же независимо, но как-то очень быстро: словно спешил куда-то.
Вот он смахнул с колена пыль, отмахнулся — словно ему докучала надоедливая муха, потом хлопнул себя ладошкой по щеке. И тут началось! Он оглянулся, подпрыгнул, замахал руками и… побежал!
— Что это с ним? – спросил испуганно я, — ужастиков насмотрелся?
— Комарики-сухарики… пчелы это! – выругался папа и приготовился открыть дверь, чтоб втянуть непутевого парня в машину.
Нас даже не заметили, человек-вихрь промчался мимо и скрылся в спасительной глубине здания пчеловодства.
— Ух, — сказал папа, — хорошо, что успел!
— Да… — сказал я, — хорошо, что ты дверь не успел открыть – тут бы нам всем и конец пришел!
— Думаешь?
— Да. Точно.
Папа рукой взлохматил свои волосы, и задумчиво сказал:
— А вообще пчелы просто так не кусают.
— Да что ты говоришь?! – съехидничал я, — Конечно просто так не кусают, им только иногда кушать хочется!
— И, люди… они такие доверчивые! – поддержал меня папа и улыбнулся. Я тоже улыбнулся, потому что видел то, что не видел папа.
— Смотри, — сказал я, — он обратно идет!
— Кто? Ох, да он прямо целый скафандр на себя одел! – засмеялся папа, — это называется «пчеловодческая шлем-маска». Ну, теперь он защищен! Только к ульям ему все равно лучше не подходить.
— Почему? – заинтересовался я.
— А пчелы не любят темное и ворсистое.
— Это потому что у парня черные волосы на голове и по всему телу?
— Нет конечно, — рассмеялся папа, — просто на нем темная одежда, и рубашка байковая, а еще руки голые. У пчеловодов-то на руках и ногах специальные тесемки завязываются и перчатки надевают и маски вот такие. И ничего им не страшно, а чтобы пчелы сильно не волновались их дымом окуривают – для этого существуют специальные дымари. Если пчелы заболеют их тоже дымом обрабатывают, но специальным, с лечебными составами.
— Ух, сколько всего у пчеловодов! За это их и пчелы любят.
Папа улыбнулся:
— Вообще пчелы дым не любят, — сказал он, — но ты прав – своих пчелки узнают. Кстати, ты видел у меня стамески? У пчеловодов он специально изогнутые и… на все случаи жизни, — папа рассмеялся, — разбрают гнезда пчел, отделяют, разъединяют рамки, вынимают их из гнезда, отрегулировать просвет, а еще пасечной стамеской очищают дно и стенки улья, а также рамки от воска и прополиса. Ух, хороша лекция?
— Да, — ответил я и сразу спросил, — а прополис, это тот, настойкой которого мама горло полощет и раны смазывает?
— Да, а из воска еще и свечки для церкви делают. И вообще в пчелах нет ничего страшного… если правильно себя вести, — поправился папа, посмотрев на меня, — сними просто не надо махать руками…
— Знаю, знаю – и еще не надо громко разговаривать.
— Вот смотри! – сказал папа. Открыл дверь и вышел из машины. Он встал в шагах десяти от улья и… ничего не произошло.
— Иди сюда, — тихо позвал он, — подходи медленно, спокойно и не шуми.
Я испуганно глазел на происходящее. Через некоторое время я все же решился выйти следом и встать рядом с папой.
— Только не маши руками и не смахивай пчел если сядут. Если не тронешь просто посидят и улетят – проверенно!
Папа стоял с видом профессора из фильма «Верные друзья». В такие моменты мама говорила про папу «… ну все, раздухарился — понесло!»
— Ой, папуль, а по мне уже ползает одна! – шепотом воскликнул я.
— Не шевелись!.. Ну, вот, видишь, поседела и улетела, а на мне уже две посидели.
— Может, пойдем отсюда? – попросил я нерешительно.
— Нет, стой здесь и не бойся! – сказал папа, — страхи надо преодолевать!
Тут я обмер, потому что папа сделал шаг вперед. Потом еще один, и еще…
— Иди сюда, — позвал он, — не бойся.
Я не решался и стоял на месте.
— Ну что же ты? – сказал папа и сделал еще один шаг к улью. Я затвердел. Все стало каким-то не реальным, словно в театре, где все не настоящее.
Но все было настоящим, потому что в этот момент затвердел папа. Он стоял вполовину оборота ко мне, и я видел как на папу села пчела, на лицо. Она проползла по щеке и забралась на бровь. Я сразу вспомнил, что пчелы не любят ворсистость и мохнатость. Я заволновался — у папы брови были очень мохнаты. Папа сделал движение рукой, но удержался и не смахнул пчелу. Потом, наверное ему стало щекотно, он моргнул; пчела улетела, а папа развернулся и медленно двинулся ко мне.
— Ну, ты напугал меня папуля! – сказал я.
— Фигня все это, — сказал папа и почесал бровь.
Из бревенчатого магазина вышел довольный дед. В правой руке его покачивалось пластиковое ведерко с медом.
— Ну, как… все закупили? – спросил папа.
Дед отдал ведерко, довольно потер руки и сказал:
— Да, сейчас еще только в одно место забежим и все!
Мы с папой переглянулись и были правы. Это же дед. В следующие полчаса дед отстоял очереди во всех имеющихся магазинах хозяйства, переговорил со всеми продавцами и рабочими, расспросил про всех близких; хорошо, что про рыбалку его никто не спросил, а то бы мы вообще оттуда не уехали. Я уже от безделья ныл, как ребенок из детского сада, а папа нервничал.
Наконец все закончилось и мы расселись по машине. Папа завел двигатель и мы поехали.
— Ну, Фома Лукич, я с вами в разведку бы не прошел, — не выдержал папа.
— Это почему же? – заинтересовался дед.
— А… война кончится пока с Вами вернешься обратно.
Дед засмеялся.
— Да… пчелы дело тонкое, — непонятно сказал он.
— Да что там тонкого, кроме жала? – возмутился папа.
Дед посмотрел на него и вдруг заволновался:
— А что это у тебя с глазом?
— Да ничего. Пчела постаралась.
— Дак ты же говаривал, что пчелы тебя не кусают! Вроде, как ты подход к ним знаешь, — хохотнул дед.
— Он действительно знает! – поддержал я папу, — знаешь, как близко подошел? Можно сказать в дырку заглядывал!
— Я даже знаю каким он глазом заглядывал, — снова рассмеялся дед.
Папа покраснел, но промолчал. Молча мы доехали до дома, а когда остановились вдруг расхохотались, как дед говорит «в дым». Мы долго хохотали. Говорят нельзя так долго смеяться – примета плохая.
***
Так для меня закончился поход за медом. А приметы и в правду порой сбываются, потому что сразу, как мы перестали хохотать, выяснилось, что дед уронил боком банку с медом – на сиденье. И выдавил весь мед себе на костюм и на сиденье в машине. Что тут началось!
Медового дедушку отмыла бабушка, а вот папа…
Так получилось, что машину папа отмывал за две недели несколько раз, а после… её пришлось продать. Очень уж оказывается пчелы и осы мед любят, да и машина им понравилась. Я теперь с любым могу поспорить, кто скажет, что пчелы могут и любят жить только в ульях?!!