Сказка Торк-Ангех

Среднее время чтения: 41 минут(ы)

Замутив родники, в зеленый убор,

Облачила весна дол и склоны гор.

Снова ласточки реют и там, и тут, —

Чинят гнезда свои и яйца кладут.

Отогрелась змея близ норы своей,

Поджидает расцвета роз соловей.

Край Гугарк под дыханьем весны воскрес,

Снег с Лалвара и с Лока уже исчез;

Ручеек Бохники в предрассветный час,

Весь под пеной густой, клокочет ярясь.

А в Упретском лесу дворец Арамян,

Как невеста, свой стройный украсил стан;

Слезы радости с кровель башен текут,

Словно в замке желанного гостя ждут.

Но хозяйка его, краса — Айкануш,

Почивает еще, и снится ей муж

Богатырского роста. Ей снится: он

Исполинской палицей вооружен,

Подошел к ней и, сразу упав к ногам,

Прошептал: ‘Айкануш, тебе жизнь отдам!

Или палицей этой меня убей.

Иль стать согласись женою моей’.

Тут с пуховых перин, она поднялась,

Словно солнце из моря в утренний час,

И вдруг золото кос, подобно лучам,

Заструилось по белым ее плечам;

Три-четыре служанки к ней подошли

И в роскошный наряд ее облекли.

Вещий сон взволновал ей душу до дна,

Великана забыть не может она.

‘Скоро гость, — молвит, — к нам прибудет. Так вот:

Проверить прошу запор у ворот.

Человек мне предстал ужасный во сне, —

Он пришел и посватался вдруг ко мне’.

Улыбаясь, одна из девиц в ответ

Ей промолвила так: ‘Намедни воспет

Был гусаном ужасный твой великан.

Торк-Ангех его имя; он — Паскамян.

На Пархарских горах, — говорит певец, —

Торк живет и пасет отары овец.

В нем запас безграничной мощи сокрыт,

Но душою он благ, хоть страшен на вид.

(Если груб, как скала, то беды нет в том,

Лишь бы не было сердце твое кремнем).

Он с людьми и зверями дружит всегда,

Львы и тигры ему стерегут стада.

Одного вы с ним рода, обоим вам

Ведь приходится дедом старый Паскам.

На тебя повлиял бродячий гусан,

И приснился тебе твой брат-великан’.

— ‘Приготовьтесь к любой из возможных встреч,

И при мне пусть мой дедовский будет меч!

Все ворота замкните вы на запор

И, умывшись, наденьте чистый убор!

Я уверена в том, что сбудется сон.

Гостя примем, коль в замок проникнет он.

Если путь он проложит к нам напролом,

То я Торка-Ангеха признаю в нем’.

Был приснившийся витязь, и правда, им.

Что ж, читатель! Его ввести поспешим.

1

В Армении жил, много лет назад,

Богатырь, сильней всех других стократ.

На простых людей был Торк непохож,

Едва ль человека страшней найдешь.

Глаза его были — точь-в-точь моря,

Чью гладь освещает утром заря;

Над ними нависли четою туч

Дремучие брови; был нос могуч

И грозен, как выступ большой горы;

Не зубы сверкали во рту — топоры.

Как скалистый кряж, воздымалась грудь,

Острия ногтей наводили жуть.

Поистине, был он страшный урод,

Его принимал за дэва народ,

И каждый, кто с ним встречался в горах,

Невольно в душе испытывал страх.

Он силой такой обладал, что в ров

Мог сразу столкнуть полсотни волов.

Ребенком еще он скалы дробил,

Дробил их руками, не тратя сил;

Руками же плиты из них тесал

И ногтем на них, бывало, писал.

Он был пастухом, но должны вы знать:

Была у него особая стать.

Завидев его, и тигры и львы

Становились сразу ниже травы

И хвостом виляли у ног его.

Звериное в нем признав божество.

Он кормил из рук всех зверей подряд

И в подпаски ставил несметных стад,

А сам в темный лес направлял свой путь

Наесться там вволю и отдохнуть.

Набравши стволов — числа их не счесть —

Он решил забором из них обвесть

Лесную чащобу, и за стеной

Оказался скоро весь зверь лесной.

Охотился лихо там Торк-Ангех.

С десяток оленей убив, он всех

На одном плече уносил домой,

Весь в поту от тяжкой ноши такой.

К нему подбегали и тигр и лев,

Его привечали, глаза воздев,

Потом раскрывали умильно пасть,

Прося себе вкусного блюда часть.

Как Шара, обжорой Торк не был, нет,-

Любил молоко и творог в обед.

Незлобивым был, но, в гнев приведен,

Страшнее небесной грозы был он.

2

Однажды в одной деревне народ

Раздразнил его криком: ‘Ангех! Урод!’

Рассердился Торк. Вырвав толстый ствол,

Он им, как метлою, село подмел, —

Подмел так исправно, что все село

Как будто бы бурею вдруг снесло.

Пустились селяне все наутек: —

Побороться с Торком никто не мог.

Узнав, как порой он бывает крут,

Его раздражать закаялся люд,

Стал ему всегда воздавать почет

И славить его, ведя хоровод:

Девицы и парни, в кружки сплетясь,

С хвалебною песнью пускались в пляс.

И скоро уродливый Торка лик

Стал народу мил, — он к нему привык.

Злопамятством Торк-Ангех не грешил,

И так как он зодчим отменным был, —

Село, что когда-то с землей сравнял,

Отстроил вновь из огромных скал.

С тех пор он всегда лишь добру служил,

Не щадя своих богатырских сил.

До него на дорогах царил грабеж,

От воров, бывало, куда уйдешь?

А с приходом Торка стали воры

Бояться совать свой нос из норы.

Он в ход не пускал ни меча, ни стрел,

Разгонять их взором одним умел.

Но ежели дерзость враг проявлял,

То он, отрывая куски от скал,

Над ним их обрушивал, словно град,

И был своей дерзости враг не рад.

На брег черноморский чужая рать

Приплывала грабить людей и хватать, —

Приплывала нагло средь бела дня,

По пенистым волнам струги гоня.

Разорил насильник не мало сел

И не мало девушек в плен увел.

Терпеть горемыкам стало невмочь,

Обратились к Торку с просьбой помочь.

Он к морю пошел, но — глядь! — корабли

Успели уже отплыть от земли.

Почувствовал Торк досаду и гнев

И громко завыл, как раненый лев.

Потом, отрывая выступы скал,

В плывущие струги кидать их стал.

Задрожало море, и струги вниз

И вверх, словно щепки, вдруг понеслись.

Вот новый удар, и в пене волны,

Как люльки, стали качаться челны.

Опять исполинский летит утес

И через мгновенье уж он унес

В пучину один из вражьих челнов.

Пиратам своих не спасти голов!

В пучине погиб весь вражеский стан,

Утопил негодных наш великан.

Из них лишь один вернулся домой

С разбитою вдребезги головой,

И рассказ его о дожде из скал

Несказанный ужас на всех нагнал.

Вот так богатырь Торк-Ангех сумел

Бесчинству врага положить предел.

3

О Торке все шире слава росла,

Пока до слуха царя не дошла,

И царь, чтоб узреть его, наконец,

Ему приказал прибыть во дворец.

Богатырь собрался в путь и пошел,

На плечо, взвалив огромнейший ствол,

В чьих ветвях висели лань и джейран,

Козуля, олень и дикий баран.

В столице давно прослышал народ,

Что туда преславный витязь идет.

Поспешив дома и лавки замкнуть,

Навстречу ему все двинулись в путь.

В толпе раздавалось со всех сторон:

‘Будет скоро здесь, у заставы он’.

На Торка взглянуть пришли все подряд: —

Мужчины и женщины, стар и млад.

Когда появился в столице Торк,

Населенье все обуял восторг.

Мнилось, башня вдруг вошла на мейдан, —

И впрямь ростом с башню был великан.

На плечо, как трость, положив свой ствол,

Он шагом саженным к дворцу пошел

И, в него войдя, изумил царя.

Свою ношу, ни слова не говоря,

Он на пол сложил и тотчас потом

Преклонил колени перед царем.

‘Мой Торк, — молвил царь, — тебе исполать!

Тебя я ценю как целую рать’.

Торк устами к царским ногам припал,

И царь по плечу его потрепал.

4

Великаний ум, — так слышать привык

С малолетства царь, — весьма невелик.

Но с тех пор, как с Торком он стал знаком,

Иначе он начал думать о том,

Три месяца прожил Торк у царя,

С ним трапезу изо дня в день деля.

Однажды, чтоб Торка ум испытать,

Спросил его царь: ‘Предпочтение дать

Надлежит ли силе или уму?’

‘Людям оба впрок, — Торк в ответ ему: —

В малой силе нет большого ума,

Уму же полезна сила весьма.

Однако в чем ум, рассудит не всяк:

В глазах дурака и мудрец дурак.

Есть ум, что нас учит жизнь охранять,

И другой, что учит добро стяжать.

Такими умами весь мир живет,

Обладает ими и глупый скот.

Но еще есть ум, — богатырский: им

Без устали мы создаем, творим.

К добру он влечет людские сердца,

Приближает их к престолу творца,

Нам воздух и землю во власть дает,

Огню и воде оковы кует,

Созидает прялку и крепкий плуг,

Превращает в пашни поля вокруг,

Из дерев и камня на долгий век

Нам строит дома. Так вот: человек

Лишь этим пускай гордится умом:

Отличие наше от тварей в нем’.

Изумил царя своей речью Торк,

Эта речь его привела в восторг.

5

Немного спустя царю довелось

Увидеть, как держит наш Торк утес

Огромный в руках, и ну с ним играть,

Как с малым ребенком играет мать.

Руками утес обломав потом,

Он то по нему проводить перстом,

То ногтем скрести его грани стал,

И вот он в конце-концов изваял

Фигуру царя с головы до ног, —

Портной бы сшить платье лучше не мог.

Ну вылитый царь — в короне златой,

С покрытою жемчугом бородой,

С державой в руке, в багрец облачен,

С мечом, извлеченным вон из ножен,

В изумлении царь уставил свой взор;

Торк еще милей стал ему с тех пор.

6

Раз на Торке царь задержал свой взгляд

И подумал: ‘Муж этот — сущий клад.

Хоть огромен слон, его ум не мал, —

Это так. Но Торк! Ведь всевышний дал

Ему все: и рост, и могучий ум,

И дар воплощенья творческих дум.

Не чужд и любви он, того гляди!

Но его к своей кто прижмет груди?

Во вселенной всей деву, где сыскать,

Что его женой пожелала б стать?

Все ж супругу он, чай, себе найдет,

Богатырский мне народит с ней род’.

Так подумал царь и к себе тотчас

Торка в дом призвал и сказал, смеясь:

‘Я не верю, Торк, что в груди твоей

Может жить любовь, как у всех людей’.

Улыбнулся витязь, как сосунок,

К чьим устам вдруг мать поднесла сосок,

И огнем любви все лицо зажглось,

Расцветилось вдруг лепестками роз.

Он ответил: ‘Пусть, о великий царь,

Мне кто скажет: есть во вселенной тварь,

Цветок иль кремень без чувства любви;

Скажу: этой басней других диви.

Весь мир — океан, земля, небосвод, —

Любовью наполнен, ею живет.

‘Так только влюбленные, Торк, говорят;

Нашел ты зазнобу, бьюсь об заклад’.

— ‘О, нет, государь мой, ошибся ты:

К кому б я направил свои мечты?

Мое племя в дальней живет стране, —

Как пройти туда, неизвестно мне.

Из девушек наших часто одна

Является мне в видениях сна.

Она одиноко, как я, живет,

Но со мной не схожа: ведь я урод,

Она же прекрасна, как солнца лик,

Что утром из бездны морской возник’.

— ‘Но эта красавица, Торк — как знать, —

Подругой твоей захочет ли стать?’

— ‘Она обещала это во сне,

Поставив одно условие мне:

‘За мною, сказала она, приди,

Меня в поединке, Торк, победи!

Я готов на все, чтоб ее найти,

Но, увы, я не ведаю к ней пути’.

— ‘Постараюсь я, чтоб она нашлась, —

Искать всем наместникам дам приказ’.

Торк взыграл душой, но смутился так,

Что вдруг вспыхнул весь, покраснел, как мак.

Он к ногам царя головой припал

И тотчас же прочь скорей убежал.

Был и царь доволен тем, что в тайник

Сердечных волнений Торка проник.

7

Немедля в палаты царь пригласил

Бедешхов своих и так вопросил:

‘Какие у нас живут племена

И быт их каков?'(На престол страна

Призвала царя с чужбины, и он

Был слабо в дела ее посвящен).

‘Великаны, Торку подобные, тут

Как в былые годы, еще Живут?’

Наперед других взял слово Аран,

Могучий Бахской страны ишхан:

‘У нас великаны, преславный царь,

Продолжают жить, как жили и встарь.

От людских очей они прочь бегут,

И ущелья гор им дарят приют.

Податей платить не хотят они,

Свободой своей дорожат они.

Им всего милей под землею тьма,

В недрах скал свои строят все дома.

Из земли порой: — мы, дивясь, глядим, —

Сотней струек вверх вздымается дым.

Ну ни дать, ни взять: — поселок большой

Раскинулся там внизу под землей.

А разыщешь дверь и вовнутрь войдешь —

Великанов душ двадцать пять найдешь.

Вкруг котла сидят, кинув бревен пять

Под него в огонь. Великанша-мать

Стоит с исполинским ковшом в руках

И в медном котле о шести ушках,

В котором лежат два-три кабана,

Мешает, нахмурясь: обед она

Готовит себе и семье своей;

Служит ковш-лопата за ложку ей.

Повсюду в пещеры двери видны,

Пещеры девиц, молодиц полны.

Любая из дев и отрок любой

Не одною выше нас головой.

Но с Торком никто не схож, — красота

На лицах равно у всех разлита’.

— ‘Все правда, что молвил мой друг Ара

Отозвался тут Гугарка ишхан; —

Податей бегут и у нас они,

Проводят свои в ущельях дни,

Говоря: ‘Кто гзира увидит лик, —

Как весенний снег, тот растает вмиг.

Оттого-то рост у людей так мал

И так схож хребет их с дугою стал,

Что отдать должны гзирам тьму монет,

Хотя у самих и одной-то нет.

Без сборщиков мы живем, без старшин

Потому любой из нас — исполин’.

‘Неужели,- царь спросил,- не нужны

Им деньги?’И князь Лорийской страны

Ответил ему: ‘Кто сыт и одет,

Как они, нужды тому в деньгах нет.

Все вволю у них: и луга и поля,

Овечьи отары, лен, конопля;

И молочный скот, и рабочий скот,

И искусный червь, что им шелк дает.

Их женам привычен хозяйский труд,

День-деньской они то ткут, то прядут,

Себя одевают и всех своих,

Узоры творят покрывал цветных.

Все то, чем украшен домашний быт,

Работа их рук прилежных родит,

Есть масло у них, и творог, и мед,

И овощи самых разных пород.

Ручьи их бегут с журчаньем живым,

Целебные травы знакомы им,

И если у них чего-нибудь нет,

В обмен на другое им даст сосед.

Пьянящих напитков не пьют они,

Порочные страсти им не сродни,

Болезней не знают, и долгий век

Безмятежной жизни их длится бег.

Член общины члену другому — брат,

В них община видит родимых чад.

Так, связаны цепью дружбы святой,

— ‘Не легко, — ответил царю ишхан, —

Им чужды вражда, раздраженье, злость;

Им путник забредший — желанный гость’.

— ‘Но нам-то такие к чему нужны,

Раз им дела нет до нашей казны?’

— ‘Податей не платят, но в бой спешат,

Коль родине злой грозит супостат.

Взяв с колчаном лук и пращу с собой,

Идут, как на свадьбу, в кровавый бой.

Врага осыпают градом камней,

Мечут тучи стрел, что стволов длинней.

А коль нет камней и стал пуст колчан,

Силой голых рук ломят вражий стан.

Как волк, что в овчарню проник, — один

Сто врагов крушит любой исполин’.

— ‘Раз так, на свободе пускай живут,

И с них податей пускай не берут,

Но требую, чтобы Торку они

Невесту в ближайшие дали дни’.

Они друг за друга стоят горой.

Исполнить приказ, что тобою дан.

У них стародавний обычай есть:

Нельзя без борьбы невесту увесть.

Женихи вступают друг с другом в бой,

И кому победа дастся судьбой,

Тот с девушкой может брак заключить,

Но прежде он должен ее сразить

В поединке честном, не то она

Во веки веков ему не жена.’

— ‘Приснилось и Торку вот так как раз,

Бедешхам сказал государь, смеясь: —

Мы Торка отправим, и — в руку сон —

Пусть силу свою испытает он’.

1

Друг юности милой, гений любви!

Помоги мне тут, меня вдохнови.

Чтоб я неумелой своей рукой

Начертать мог образ небесный твой.

Айкануш и… Торк! Их как сочетать?

Но всесильна ты, любви благодать.

Любовь, говорят, обняла кизяк, —

Оторвать ее не могли никак.

Нередко орел и медведь, и лев,

И другие звери влюблялись в дев,

И к себе в жилье умыкали их:

Но обычно скоро хищник-жених

Звериный свой лик на другой менял

И прекрасным юношей представал.

Всем, жертвой ставшим волшбы лихой,

Любовь возвращает образ людской,

И прежней красою сверкать дано —

Будь то птах иль змей: — всем зверям равно

Красота, как солнце, в лучистый свет

Облекает всякий темный предмет.

А любовь, собравши лучи в тиши,

Зажигает светоч в горне души.

Взор замкнулся и в синюю даль проник,

Лишь сердце глаголет, молчит язык;

Сновидений светлых и грез чреда

Волной заливает мозг, и тогда

Влюбленное сердце взмывает ввысь,

Отчужденно глядя на землю вниз.

2

Наступило лето, и райский сад,

Исполненный сладких любви услад,

На горной вершине Лока расцвел, —

Любуется им восхищенный дол.

Цветы, благовоньем воздух пьяня,

Друг друга целуют на склоне дня;

Друг с другом обнявшись, ручьи бегут

В укромной ложбины тихий приют;

Пастушья свирель о любви поет,

Резвятся ягнята близ ясных вод.

На Локе вверху стоит великан, —

Его не узнал никто из селян.

Да это же Торк-богатырь, наш друг!

Он сюда пришел и глядит вокруг.

Пред ним, красотою чаруя взор,

Лежит необъятной шири простор,

А внизу у ног, как холмиков ряд,

Хребта снегового пики торчат.

То мощный Кавказ, хребет-великан,

Земной нашей тверди Левиафан.

Он в Евксинский Понт ушел с головой,

А хвост омочил Каспийской волной.

Стеной, что из бездны возникла вдруг,

От севера он отделяет юг.

Как пояс, в который вкраплен алмаз,

Блестит он, вкруг стана земли виясь.

На восток взгляни! Там солнце встает,

Сверкая красой, из Каспийских вод.

И первых лучей златоносный свет

Огнем озарил Кавказский хребет.

Посмотрел вокруг наш могучий Торк,

И душу ему наполнил восторг.

На колени став, он взор устремил

Туда, где взошло светило светил.

И гимн громогласно ему пропел.

Песне эхом вторил земной предел.

3

С пастушеским посохом вдруг пастух

Приблизился к Торку, как некий дух,

Ниспосланный солнцем с горных высот.

Чтоб нашего Торка встретить. И вот

Пастух вопросил: ‘Куда ты идешь

И кто ты? Скажи мне, кого зовешь?’

— ‘Я путник,- ему богатырь в ответ, —

По свету брожу уже много лет.

В какую страну, скажи, я забрел?

Какие названья у этих сел?’

— ‘Назвать их подряд не сумею я, —

Недавно пришел я в эти края.’

Свой посох простер к долине пастух

И стал называть селенья вслух:

‘Вот это Кадженк, а там Мошакан.

На город вдали взгляни, великан,

Что разлегся там на весь Богнопор.

Цуртав его имя; он с давних пор

Красуется тут, в цветники одет.

А подальше там — дубрава Упрет,

Владенье красавицы-сироты, —

— ‘Как зовут, поведай мне, госпожу

Чудеснее девы не сыщешь ты.

— ‘Краса-Айкануш. Тебе я скажу:

Исполнилось ей лишь семнадцать лет

А краше на свете женщины нет.

Земле не к лицу такая краса.

Гордиться бы ею могли небеса’.

— ‘Ужель без родных живет госпожа?’

Спросил богатырь, от любви дрожа.

— ‘Правитель увел их в давние дни

Всех в Кадженк, и там остались они.’

— ‘Так значит в Кадженке они цветут?’

— ‘Нет! Может быть, в небе нашли приют’.

— ‘Так значит их смерть унесла? Их нет?’

— ‘Кто горы оставил, за тем вослед

Поспешает смерть. Однажды они

Не двинулись в горы в летние дни.

И Солнце за это их род с тех пор

Навек от родных отлучило гор’.

— ‘Но кто же печется о ней, коль нет

Родных у нее? Ей так мало лет.’

— ‘О других печется она сама,

Открыты для всех ее закрома.

Не сочтешь служанок ее и слуг,

Полон псами двор и стадами луг.

Хоть той же породы, что ты, — она,

Тебе не в пример, как тополь стройна.

А силою мышц она превзойдет

Весь этих краев великаний род’.

‘Почему же она не вступила в брак?’

‘А ровня ей кто? Ни свой, ни чужак;

Я слышал, что скоро из дальних стран

Придет исполинских сил великан:

Бродячий нам это предрек певец.

Его-то и ждет она во дворец’.

Тут взыграл в груди Торк-Ангеха дух.

На него взглянул и понял пастух,

Что пред ним стоит герой-великан,

О котором пел бродячий гусан.

Он молвил: ‘Блажен, кто отсель, как муж,

Увезет к себе домой Айкануш.

Ее доброте неведом предел, —

И дня не проводит без добрых дел.

Бедняк от нее ждет всегда услуг, —

То вола возьмет у нее, то плуг.

Круглый год она и масло и сыр

Между теми делит, кто наг и сир.’

‘Покажи мне путь кратчайший в Упрет’, —

Тут промолвил Торк, и пастух в ответ:

‘Дорогой вот этой ступай как раз,

И к Упрету придешь в полуденный час’.

4

К зениту кончает солнце свой путь:

Пора пообедать и отдохнуть.

В Упрете сегодня вкусный обед —

Уха и шашлык, но хмельного нет.

С нетерпеньем гостя ждет Айкануш,

Хотя бы им был приснившийся муж.

И вот у ворот раздается вдруг,

Оглушая всех, настойчивый стук.

Все громче пришлец в ворота стучит,

Но замок, как будто вымер, молчит.

‘Ни слова в ответ! Засова с ворот

Не снимать!’- велит Айкануш, но вот

Послышался треск, и крепкий металл,

Как бумага смят, на землю упал.

Богатырь по лестнице вверх взошел

И словно бедняк, что несыт и гол,

Иль дитя, с которым в разладе мать,

На ступени сел и стал ожидать.

От Торка толпа служанок и слуг

Шарахнулись прочь, — их объял испуг.

Им крикнувши: ‘Стойте, ведь этот муж

Сегодня наш гость!’тотчас Айкануш

Направила к Торку-Ангеху шаг

И молвила, вслух рассуждая так:

‘Уверена я, что, сей великан —

Ну никто другой, как Торк Паскамян.

Кто б еще ворота мои открыл?

У кого б на это хватило сил?’

Точно так же Торк, за хозяйкой вслед

Рассуждая вслух, так сказал в ответ:

‘Коль Торка узнать смогла Айкануш,

Захлопывать дверь перед ним к чему ж?

Иль шуточки шутит с Торком она?

Тогда этот взлом не его вина.

Ворота починит Торк, и опять

Закрытыми будут они стоять’.

Спустился по лестнице Торк, и вот

Через пять минут железо ворот

Ногтями пригладил, — ржавый металл

Серебряным блеском вдруг засверкал.

На Торка, когда он пришел назад,

Айкануш направила нежный взгляд

И сказала: ‘С голого камня встань!

Ты вкусный обед, восхищенья дань,

Мой гость, мастерством своим заслужил.

Чай, голод тебя в дороге сморил?’

— ‘Да, голоден я, и весьма к тому ж,

Вздохнувши, ответил Торк Айкануш: —

Чем хочешь ты голод мой утолить?

Чем жажду мою ты хочешь залить?

Меня лишь одно насытит, — твоя Любовь,

Айкануш, голубка моя!

На то, что лицом я груб, не гляди:

Нежнейшее сердце в моей груди.

Тебя, мой кумир, с головы до пят

Вмещает оно как некий клад.

Я у ног твоих… Скажи мне скорей,

Я люб ли тебе. Если нет, убей’

— ‘О любви твоей, милый гость, потом

С тобою беседу мы поведем’.

— ‘Я раб твой! Любое мне прикажи, —

Коль хочешь, как пса к дверям привяжи.

Чтоб я, как зеницу ока, берег

Тебя от любых невзгод и тревог’.

— ‘Меня ты спасешь от тревог и невзгод,

От твоих когтей кто меня спасет?’

Айкануш и вместе с нею Ангех

Рассмеялись вдруг,- был весел их смех.

Свой голод они утолили тут.

Не коснувшись поданных вкусных блюд.

5

Любил Торк-Ангех, от души любил.

Горяч был и чист его страсти пыл,

И черный его и суровый лик

Превратился ныне в ясный родник,

Струящий лишь нежность, мир и любовь,

А ужасный взор, леденивший кровь,

Стал словно луна, что с небесных круч

Посылает вниз медоносный луч.

Как ловок он стал, улыбчив к тому ж!

Кто скажет, что был наш Торк неуклюж?

6

Чем жарче горит костер, тем трудней

Нам стоять вблизи от его лучей:

От самца, что кличет и день и ночь,

Убегает самка в смущеньи прочь.

Соловьиным песням Торка в ответ

Молчит Айкануш, как розана цвет:

‘Быть-может’, ‘пожалуй’, ‘ах, нет’, ‘о, да’

Вот все, что услышит он иногда.

Девической скромности крепкий щит

В могучих руках Айкануш блестит,

И Торку однажды молвит она:

‘Жениху другая повадка нужна.

Я знаю, что силой ты знаменит,

Но с тобой сразиться мне надлежит.

Пусть страшны твоих ногтей острия,

Но дивным мечом обладаю я.

Который любого врага сразит,

Хотя б он был грозен, как ты, на вид’.

— ‘Айкануш! — воскликнул Торк,- пощади,

Меня, мой кумир, с ума не своди.

Поверь, мне не страшен меч никакой,

Пади хоть с небес он в предел земной.

Но как мне решиться твой стан в тиски

Схватить моей железной руки?

Себя побежденным я признаю

И к твоим ногам жизнь кладу свою.

За себя поставь сто мужей — иль нет,

Поставь их тысячу, тьму, мой свет!

Мигни, и с корнями я вырву бор,

Прикажи, — сдвину громаду гор,

Направлю в другое русло родник,

Смешаю ущелья и горы вмиг.

Раскрошит утесы рука моя,

Но тебя коснуться не смею я’.

— ‘Если так, — ему в ответ Айкануш, —

Великанов мне два десятка душ

Приведи сюда. Подойди в Дзорапор,

Где они живут в темных недрах гор.

Коль ты полонишь два десятка их,

Все скажут, что ты достойный жених.

А ежели нет — вся наша родня

Обрушит насмешек град на меня;

Повсюду молвы разнесется гул:

Бездомный бродяга ее умыкнул’.

1

Отправился Торк, взяв с собой бревно,

Как посох служило ему оно.

К великанам он пришел в Дзорапор

И, сойдя в обрыв меж ущелий гор,

Зарычал, — был рык так со львиным схож

Что ущелье все охватила дрожь.

Из пещер своих великаны вдруг

Выбегают все и глядят вокруг.

Видят: там, внизу, наш Торк-исполин

Стоит, на бревно опершись, один.

Все рукой его привечают: ‘Брат,

Подымись же к нам!’Каждый гостю рад.

Поднялся наш Торк и скоро проник

В одну из пещер, где бодрый старик,

Хозяин жилища, чтя гостя в нем,

Ему оказал отличный прием:

Велел обновить ковровый настил

И вверху ковра его усадил.

Сколько было взрослых и юных чад,

Все к руке его подошли подряд.

Невестки внесли корыто потом

И ноги Ангеху умыли в нем.

Не прошло, пожалуй, и двух минут, —

Великанов двести набилось тут;

Все пришли на гостя взглянуть, и стал

Гудеть, словно улей, просторный зал.

‘Добро к нам пожаловать, милый брат!’

Так все обратились к нему подряд.

‘Ты кто и откуда?’ — такой вопрос

Услышать ему в тот день не пришлось.

Обычай у них: в теченье трех дней

Ни о чем своих не пытать гостей.

Три дня угощали Торка они, —

Как праздник сплошной прошли эти дни.

Оленя один принес великан,

Другой — свежей рыбы огромный чан;

Этот — дичь пернатую, а другой —

Много кур и сыра запас большой.

Чуть не рухнул стол от огромных груд

Разных яств мясных и молочных блюд.

Молодежь венчала пляскою пир

Под сладостный звук свирелей и лир;

Старики, и те заводили пляс.

Столько счастья Торк видел в первый раз.

2

И подумал он: ‘Раз я так им мил,

Столько хлеба-соли у них вкусил,

Как могу на них я руку поднять,

С любой головы волосочек снять?

Пролить я не в силах братскую кровь, —

Потребуй иного, моя любовь!

Что лаской своей свершит человек,

Того не свершит он силой вовек.

Нам сила в подмогу только нужна, —

Побеждает ласка, она одна.

Радушное сердце этих людей

Сковало меня любовью своей.

3

Когда миновали четыре дня,

Великанам Торк промолвил: ‘Меня

Не спросили вы, о братья, досель,

Какова моих всex скитаний цель,

Почему земной обхожу простор

И чего ищу средь ущелий гор.

Показали мне вы любовь свою,

Вам за хлеб и соль поклон отдаю.

Пускай неизменно ваш дом цветет

И вечен да будет ваш славный род.

Пришел я подмоги просить у вас,

Мою просьбу вам изложу сейчас.

Вы знаете, верно, деву-красу.

Что одна в Упретском живет лесу.

Ее я хочу, не вступая в бой,

Увести супругой к себе домой.

Мне помочь советом и делом вас

Просить я пришел. Коль встречу отказ,

То жить не хочу. Убейте меня

Иль вместе со мной, не теряя дня,

Добудьте отраду души моей,

Чтоб мирную свадьбу я справил с ней’.

Умолк Торк-Ангех, и тогда старик

Сказал, обратив к великанам лик:

‘Небось, вы читали в сказках о том,

Как часто, к невестам явившись в дом,

Дэвы в тьму пещер умыкают их.

Невесту потом спасает жених

От страшного дэва, и пир горой

На свадьбе идет, и счастлив герой.

Причина гордиться карлику есть,

Коль смог он невесту силой увесть,

Но нам, великанам, силой своей

Пред невестой хвастать смешно, ей-ей!

Не силу, любовь пред ней прояви, —

И тогда достоин будешь любви.

Я согласен с гостем нашим вполне, —

Его мысль благородной кажется мне.

Айкануш не унес в подземелье дэв,

Она не похожа на бедных дев,

О которых сказки нам говорят, —

При ней ее замок, что всем богат.

Итак, вы постройтесь в ряды скорей

И с песней и пляской отправьтесь к ней.

Упрямице этой надо внушить,

Что незачем в бой за себя спешить.

За вами свой слабый направлю шаг,

Чтоб благословить этот славный брак.

Пускай молодежь к ней с нами пойдет,

Чтобы песни петь, водить хоровод’.

Старик свою речь окончил, и вот

Толпа загудела: ‘В поход, в поход!’

— ‘Нет, я не согласен, — крикнул один

К скале прислонившийся исполин, —

Женихи, что ищут руки Айкануш,

Безмозглые твари. Их двадцать душ,

А бесчинство их повергает в страх

Народ, что в окрестных живет горах.

Они — цобапорцы; уж столько лет

На это отродье управы нет.

Их как вразумить! Как дать им понять,

Что негоже камни в детей кидать?

Только смертный бой, уверяю вас,

Их может пронять. Вот и весь мой сказ’.

— ‘Вы детишек всех, — молвил добрый дед,

Поручите мне. Их от всяких бед

Уберечь берусь. Волосок, и тот

С ничьей головы у них не спадет.

Мы нынче в Упретский замок войдем,

А вам предлагаю быть завтра в нем.

Согласны? Тогда к походу ребят

Прошу никаких не чинить преград’.

Детвора, услышав это, гурьбой

Повисла на старце: ‘Можно с собой

Нам, дедушка, луки и стрелы взять?

Увидишь, мы будем храбрая рать’.

Улыбнулся дед, как ребенок сам, —

Раздавать оружье стал малышам.

Кому дал пращу, кому толстый сук,

Одному — копье, а другому — лук;

У того в руках заблестел кинжал,

А этому в руки лишь прут попал.

Развеселых девочек легкий рой

Взял бубны, свирели, трубы с собой,

И детское войско — любо взглянуть! —

Вкруг деда собравшись, двинулось в путь.

Командовал дед всей толпой ребят:

‘Эй, в ногу, ребята! Вперед, назад!’

Ликовали взрослые: ‘Глянь-ка, в поход

Могучее войско детей идет’.

4

В путь воинство двинулось, и в обед

Уж был им захвачен замок Упрет.

Свирели и бубны ночь напролет

Оглашали шумом высокий свод.

Загремели лес и ущелья гор,

И понесся гул волной в Цобапор.

Орда женихов с утра, чуть свет.

Смущенная шумом, пришла в Упрет.

Они улеглись под самой стеной,

И каждый храпел, словно зверь лесной.

Явился и Торк с братанами; их

С три десятка было,- сильных, лихих.

Цобапорцам Торк промолвил: ‘Привет!’

Но те промолчали ему в ответ.

Приветствие Торк повторил опять,

Чтоб только их вежливость испытать,

Но снова воды все набрали в рот, —

Ну, ни дать, ни взять, — бессловесный скот.

‘Близкий родич я красы-Айкануш;

Сегодня решу, кто ей будет муж.

Кто хочет добиться ее руки,

Для боя готовь свои кулаки.

Тому, кто сразит остальных в бою,

Я в жены отдам сестрицу мою.

Коль вы женихи, войдите во двор

И в бою перед ней решите свой спор’.

Цобапорцы мигом, рвенья полны,

В ворота протиснулись, как слоны.

Все гости наверх поднялись чредой,

А борцы внизу готовились в бой.

Поднявшись наверх последним из всех,

Красе-Айкануш доложил Ангех:

— ‘Сюда объявились, кроме гостей,

По собственной воле тридцать мужей,

Пусть бьются, — посмотрим, кто верх возьмет,

И затем сведем с победившим счет’.

— ‘Разрешите мне, — встав, промолвил дед, —

Объяснить борцам, каков с давних лет

Закон поединка, чтоб честно бой

Они повели сейчас меж собой.

Должен жребий вашу решить судьбу, —

Кто вытянет жребий, начнет борьбу’.

Заиграли бубны и трубы тут,

Бойцов подвигая на ратный труд,

И вот Айкануш, их спора предмет,

Взошла на балкон, как солнечный свет.

Кто смог уловить очей ее взгляд,

Отважнее делался во сто крат.

Цобапорцев двое вышли и миг

Стояли, взъярясь, как буйвол и бык.

Через миг, друг с друга глаз не сводя.

Схватились они, как два медведя.

Не скажешь, который храбрей… Земля

Дрожала под их ногами, пыля.

То взнесутся вверх, то трутся о прах,

То лбов не щадят, как козлы в горах;

То стоя ведут, то с колена бой,

Но никто земли не тронет спиной.

Длится схватка их уж четвертый час,

А бьются они, все пуще ярясь,

И друг другу рвут, словно тигры, плоть, —

Но не в силах враг врага побороть.

Один оступился вдруг, и другой

Хотел на него наступить ногой.

Но упавший вдруг восстал великан

И врага, его обхвативши стан,

Приподнял на воздух и грохнул так,

Что на локоть в землю вдавился враг.

Лежал побежденный, еле дыша.

И с телом прощалась его душа.

Воскликнули гости: ‘Слава тебе!’,

Вознося того, кто взял верх в борьбе,

Но он, чтобы цели достичь своей,

Был должен сразить и прочих мужей.

Увы, не хватило на это сил, —

Он только троих на землю свалил;

Четырех сразил великан шестой,

А десятый десять и кончил бой.

Он звался Авагом, сильней был всех;

С ним встретиться должен был Торк-Ангех.

5

Авага наш Торк наверх пригласил

И рядом с собой его усадил.

‘Ты всех, — молвил он, — победил в борьбе.

Присудить награду надо тебе.

Однако, жестокий не кончен бой, —

Ты должен сразиться еще со мной.

Коль вызов не примешь, то в этот дом

Ты можешь и впредь войти женихом.

Я из этих дев тебе отдам

Любую, с тобой побратаюсь сам’.

‘А ты Айкануш уведешь с собой

И свадьбу с ней справишь, придя, домой?

Не согласен я и готов к борьбе.

Хотя б уступал я в силе тебе.

Я в жены хочу одну Айкануш,

Я девам другим не жених, не муж.

Победы иль смерти желаю я:

Мое пораженье — гибель моя’.

— ‘Ты нынче устал, отдохни денек.

Со мной познакомься за этот срок.

Я завтра в любой указанный час

К услугам твоим. Бой рассудит нас’.

— ‘Отлично, — заметил почтенный дед: —

Отложить до завтра и мой совет’.

На эти условья борец пошел,

И вот за накрытый уселись стол

Великаны все; призвали и тех,

Которым в бою не блеснул успех.

В веселых беседах прошел обед,

Усталости всякой исчез и след.

6

А после обеда дед-великан

Всех играть позвал, и простор полян,

Ареною игр богатырских став.

Огласился шумом резвых забав.

Над всеми брал верх в забаве любой

Наш Торк-богатырь; он силой такой

Обладал, что мог соперников всех

Один одолеть без всяких помех.

Связать ли кого или в ров столкнуть.

Отбросить ли мяч от кого-нибудь,

Пуститься ль вприпрыжку или бегом, —

Неизменно первым был Торк во всем.

Чтобы вырвать мяч у него из рук,

Его облепляла толпа вокруг

И висла на нем с четырех сторон,

А наш Торк бежал, навьючен как слон,

Все дальше во весь богатырский дух,

Насевших сгоняя с себя как мух.

Устроитель игр, старик-исполин

С улыбкой сказал Ангеху: ‘Мой сын,

Посиди-ка лучше рядом со мной,

Ты людям мешаешь своей игрой’.

Торк присел, и кончилась тут игра,

Для новой затеи пришла пора.

Заранее дед попросил детей

Из рощи принести дубовых ветвей,

И дети вернулись теперь как раз.

Они окружили Торка тотчас,

И он, на колени взяв малышей,

Стал их гладить грубой рукой своей.

Ребята запели, ставши в кружок,

И быстро сплели из ветвей венок.

‘Авагу венок этот, — молвил дед, —

Поднесем в честь славных его побед’.

— ‘Недостоин я, — воскликнул Аваг, —

Ведь Торк среди нас. Я думаю так:

Завидовать мужу такому — грех:

В игре показал свою мощь Ангех.

Не из плоти он, а из крепких скал;

Он смертный иль бог, никто б не сказал.

Мы должны чело склонить перед ним, —

Противясь ему, себя осрамим’.

— ‘Дивлюсь я, — ответил старец ему; —

Цобапорец ты, а умен. Не пойму!’

— ‘Цобапор не родина мне, старик!

Деревня моя — Железный рудник’.

— ‘Ты так и сказал бы! Итак, заметь:

Женихом для нас ты будешь и впредь.

Любая из дев за тебя пойдет,

И братом Ангех тебя назовет’.

— ‘Не братом его мне быть, а слугой;

Признаю я Торка власть над собой’.

Растрогали Торка эти слова;

Он привстал и, слезы сдержав едва,

Чело великану поцеловал

И, братом назвав, его приласкал.

‘Теперь, — обратился дед к Айкануш, —

Тайну дум своих и ты обнаружь.

Скажи нам,- прибавил старик, смеясь, —

Поединка жаждешь ты и сейчас?’

‘Для меня священна воля твоя:

Коль биться прикажешь, выступлю я’.

— ‘В состязанье вам я велю вступить,

Но любовь должна вам оружьем быть.

Любите — один другого сильней;

Она — твой оплот, ты — хранитель ей.

Кто вступает в брак, оружье готовь!

Святое оружье это — любовь’.

Айкануш и Торк, как дети, вдвоем

На колени встали пред стариком,

На обоих он венки возложил

И брачный союз их благословил.

— ‘А теперь, — он крикнул толпе ребят

Трубите, и пусть ущелья гремят’.

7

В конце повестей, что долго велись,

Три яблока падают с неба вниз,

Но иначе мой кончается сказ, —

Кончается тем, что царский указ

Правитель Гугарка, знатнейший муж,

Привез из столицы в дом Айкануш.

Роскошен правителя был наряд,

И конный его окружал отряд.

Развернувши грамоту, он при всех

Прочел, что преславный витязь Ангех

Отныне наместник царя и часть

Державы в свою получает власть.

Восторженно приняли все указ,

У Торка слеза скатилась из глаз.

Затем драгоценных подарков ряд

Правитель поднес, — был тут целый клад;

Ожерелье, серьги, дивный браслет.

Не один горящий огнем самоцвет,

Чувяки пурпурные, острый меч

И шуба соболья с царских плеч,

А сверх остального всего добра —

И золота груды и серебра.

Айкануш посол преподнес багрец

Подвенечный, пять алмазных колец

И тьму драгоценных мелких вещей,

(Чрез него царицей посланных ей).

И правитель сам поднести был рад

Ангеху богатый княжий наряд.

У гостей, смотревших, как Торк-пастух

Царем вознесен, захватило дух.

‘Я вам говорил, — промолвил Аваг, —

Что Торк наивысших достоин благ’.

С ликованьем новым свадьба прошла.

Напитков и блюд не сочтешь числа.

Серебро и золото на гостей,

Словно дождь, лились пять ночей и дней.

Рейтинг
( Пока оценок нет )