Сказка Очень интересный спектакль

Как-то раз мы с классом пришли в театр. То есть не сразу пришли. Сначала мы целый месяц деньги собирали на билеты. Собирали-собирали, наконец, несмотря ни на что, все-таки собрали. Как наши родители ни ругались. Особенно мои. Мол, нечего деньги на всякие театры тратить, ничего там хорошего не покажут…

И вот пришли мы в театр. А в театре народу видимо-невидимо! Скорее – невидимо, чем видимо. Потому что – мало народу. Кроме нашего класса никого и нет. Всего два ряда занято. Остальные тридцать три свободно. Расселись мы согласно купленным билетам и стали ждать, когда спектакль начнется. Ждем-ждем, а он все не начинается. Мы, конечно, шуметь начали. Беседовать на разные интересные темы. Жвачками друг в друга кидаться.

Учительница наша, Любовь Викторовна, говорит:

— Сидите тихо. Кто будет буянить – тому двойку по поведению поставлю.

Я спрашиваю:

— А как не буянить, если делать нечего?

Учительница объясняет:

— Наберитесь терпения. Спектакль по правилам начинается только после третьего звонка.

Я говорю:

— В школе, значит, сразу после первого звонка надо на урок бежать, а в театре артисты только после третьего звонка играть начинают? Ишь какие! Несправедливо!

Учительница отвечает:

— Я тебе, Шпилькин, прямо сейчас два поставлю. Что ты привязался к артистам? В театре свои правила, а в школе свои. Тебе хоть десять звонков дай, всё равно на урок не затащишь!

В общем, просигналил наконец третий звонок, выходит на сцену какая-то маленькая тетенька.

Мы обрадовались и громко зааплодировали.

— Здравствуйте, дорогие ребята! – говорит тетенька.

— Здра-а-а-а-сть! – отвечаем мы.

Тётенька расстроилась:

— Что-то тихо вы кричите. Наверное, мало каши с утра ели?

Я говорю:

— Знаете, тётенька, мы вообще каши с утра не ели! Лично я тарелку борща навернул.

Любовь Викторовна сделала страшное лицо. Но я не испугался.

— Тарелку борща? – смеется тётенька на сцене. – Кто же с утра борщ ест?

— А что тут такого? Мы всегда борщ по утрам едим, – отвечаю. – Только я его компотом запиваю, а папа – чаем. Пока мама не видит…

Любовь Викторовна сделала лицо ещё страшнее прежнего. Но я всё равно не испугался.

Тётенька на сцене на секунду задумалась, а потом продолжила:

— Ребята, а вы знаете, куда вы пришли? – спрашивает нас.

Мы удивились: что она, с ума сошла? Мы, хоть и во втором классе учимся, но не совсем же дураки. Понимаем, что в театр пришли, а не в баню.

Я говорю:

— Тётя, мы на ваш театр целый месяц деньги собирали. Представляете, как тяжело было родителей уговаривать? И после этого вы думаете, что мы не знаем, куда пришли?

Любовь Викторовна как зашипит на меня:

— Шпилькин, замолчи!

Но маленькая тётенька как будто бы не обиделась. Привыкла, наверное, ко всякому.

— Да, детки, совершенно верно, — говорит. – Вы пришли в театр. А вы знаете, как нужно вести себя в театре?

— Не-е-ет! – отвечаем мы.

— Может, в театре надо на люстрах качаться или со сцены солдатиком прыгать? Это мы быстро, нам только скажи! – кричу я тётеньке.

Любовь Викторовна показала мне кулак.

— В театре, — улыбается тетенька, — надо вести себя тихо.

— Ну вот!.. – расстроился я.

Учительница показала мне два кулака.

— Да, — вздохнула тётенька, — очень тихо, чтобы не сбивать артистов. Они и без вас собьются… Ой, то есть, я хотела сказать: артисты – они будут показывать вам сказку. А если вы станете шуметь, сказка испугается и убежит. М-да. А теперь – приготовьте ладошки, и давайте поаплодируем нашим замечательным артистам!

Я говорю:

— Зачем же я им аплодировать буду? Они ж ещё не вышли!

— Шпилькин, ещё одно слово – и завтра в школу с родителями! – скрежещет Любовь Викторовна и показывает мне три кулака.

Но та маленькая тётенька на сцене опять улыбнулась и говорит:

— В театре так полагается: свет выключается, занавес открывается, и – звучат аплодисменты. Понятно? Правила такие.

— Не разбери поймёшь что! — кричу я. — Ещё сказка не началась, а уже куча правил. Несправедливо!

— Шпилькин!!! — возопила Любовь Викторовна.

Но я не успел ей ничего ответить, потому что в зале резко погас свет и мы все от неожиданности сказали: «Ой!». А потом стали аплодировать. А потом заиграла медленная, красивая музыка, свет постепенно стал включаться. И мы увидели, что той первой, маленькой тетеньки на сцене больше нет. А есть длинное помятое небо и дерево из проволоки. А потом на сцену вышла другая тётенька – очень большая и в маске зайца.

— Уж я зайчик, побегайчик, серенький да маленький. Потерял я, бедный зайчик, где-то свои валенки… — примерно так сказала эта очень большая тетенька хриплым голосом, а потом закашлялась.

Мне стало её жалко, и я крикнул:

— Тётя, не болейте, пожалуйста! У вас, наверное, температура высокая? Бред начался? Потому что – какой же Вы зайчик? Вы скорее бегемотик, который зайчика съел. И валенками закусил.

Все засмеялись, а Любовь Викторовна вдруг схватила меня в охапку и выволокла из зала.

— Сиди, — говорит, — в фойе, невоспитанный человек, и жди нас!

Ну, я подождал полчасика.

Потом наши выходят. Я у Пашки Шишкина спрашиваю:

— Ну как тебе? Понравилось?

А Пашка говорит:

— Еще бы! Очень интересный спектакль, зря ты не остался!

Ну, я спорить не стал. Может, и правда интересный, Может, я чего-то в жизни не понимаю…

Рассказал вечером родителям обо всём, что со мной в театре случилось, и про то, что их в школу завтра вызывают, а они и говорят:

— Ну вот, а мы предупреждали, что ничего хорошего от этих театров не бывает! Одни проблемы…