Я нет-нет и потемнею бровью,
Виноватой памятью томим…
Ты прости меня своей любовью
И своим величием простым.
Только ты одна меня любила,
Ты — завода кровная родня,
Теплая, заботливая сила
От тебя теснилась на меня.
Жизнь гражданской тяжбой волновалась,
Не склонялась жизнь любовь беречь,—
Тяжких дней отрядами врывалась
В тихие часы любовных встреч.
Эх, бывало, услыхав тревогу,
Ты срывала нежности порыв,
И, оставив строгий след порогу,
На ходу винтовку зарядив,
Своему заводу на подмогу
Ты бежала в гневные ряды.
И, дыша пороховым дыханьем,
Путь марая кровью от следа,
Прибегала вновь и вновь признаньем
Нежила, сердечна и тверда,—
И своим певучим дарованьем
Я вливался в гневный ряд труда.
Эх, и надо ж было так случиться,
Что явилась, чуждая, она…
Жаркая походка… грудь лучится…
Вся — дразнящей страсти целина.
Знай, что был я духом без ответа,
Что не мог я только побороть
Плоть свою, хмельную плоть поэта,
Падкую на сладостную плоть.
И за ней, за чуждой, за красивой,
От тебя я, милая, ушел,—
Были тщетны все твои призывы,
Даже клич борьбы, как сор, отмел,
Словно с ней, в угоду сладострастью,
Пестрый голос прочих чувств затмил…
Ах, силен телесной женской властью
Потерявший силу старый мир!
Что же проку, и смешно, быть может,
Если после, плотью откипев,
Я готов был против самого же
Обратить рядов рабочих гнев.
Полные великого дерзанья,
Улеглись гражданской тяжбы дни.
Кто под лаской твоего признанья
Твоему заводу стал сродни?
Я нет-нет и потемнею бровью,
Виноватой памятью томим…
Ты прости меня своей любовью
И своим величием простым.