Сергей Бобров

Чего боишься, сердце, ты? — Всего-всего-всего… Пред кем таишься и молчишь В уюте тишины?

День сегодня был весь чистый. Прозрачный — обиженный — гордый, Весь в алмазинках, весь

На столе колокольчики и жасмины, Тютчев и химера с Notre Dame. Да, но в

Дыханье милой розы Я в тишине узнал, Невольны сладки слезы, Вздохнувши, не сдержал: О,

Этот нежный отдых в долине, едва колеблемой ветром, В этой слезной и радостной очищающей

Тебе, поэт, дано судьбою Извечный звон перелагать: Над зацветающей зарею Наш горизонт пересекать: —

Как будто человек зарезанный На этой площади лежит! А дрожь рук говорит, что нечего

Как и чем рассказать это, Эту гладь, свободу и тоску. Мне кажется: помнил некогда

О, легкая мчимость! о, быстрая улетимость! Как — гул колес, стук, крик лег; Разверни

Когда судьба занесена — На мир презрительным указует перстом (- на пажити, туманов прорывы

Старинные опять зовут прогулки! Будь милым снова, незабытый Друг — Вот брошены дорожки, закоулки

Борису Пастернаку О, правьте же путь в страны Гипербореев! (И. Коневской) Необыкновенная поступь времени

«— А почему это у вас такой глупый и надутый вид, синьоре?» «— Мир

Мира горим негасимым громадам В пляс странный руки, Цветы глубиною, Бурно и звонко тонет

Над глубиною небосклона Уже не чуждая страна! Душа — какого перезвона Напоена, упоена. Как

Навек мне упиться этой болью, Чужим отраженьем сна; Душа, ты ведешь к тому полю,

Не робость нежная играет Над бедной, жалостной душой! Не в бесконечность улетает Взор ясный,

Нет тоски, какой я не видал. Сердце выходит на белую поляну: Сеть трав, переступь

Простота необыкновенности, Степь — просто. Как сила жалости, Как утес морей. И бьющееся вперед

Там, в садах лазури холодной, Звенят, улетая, стрижи. Ты о скорби нашей свободной Расскажи.

Открывается дверь — и тихий Свет расцветает в тиши. Путник прощается с домом И

Плечи, оскаты пашен, Перепрыгивающая омут ольха; Отдельные воды перевивы, Окручивается зеленый воздух. А крест

По сю пору недостаточно ясно, Но точней — и быть нельзя; Что за холод

Рука поднимется губительная С ее блестящим топором И овладеет ночь томительная Моим болезненным стихом.

Где небом дышит сельный крин, Разоблачится сад небес Вячеслав Иванов Розовый сад В яблоневом

Серое одиночество Трав и замерзших камней, Прячась от ясного месяца, Редкие звезды блеснут. Слабо

Шорохи той же грани, Как соки пустелых уст. А зачем же эти дороги Лучей

Каким Гарун-аль-Рашидом Я должен к тебе явиться! Смотри — слова я выдам За колесницы

К А Большаков Каждый стих, отплывая, тонет В разгневанных полдневных парах, Полдень луч распаленный

Ты — раздвигаешь золото алоэ, Ты — горишь улыбкой, ты — В пляс цветающих

Ударится в колокол птица И мертвая упадет, И ей отвечает важный, Отдаленный, глубокий звук.

Вот день, разламывающий окна, Потрясает недолгую ночь. Провожает спокойно его она, Уползая, пропадая прочь.

Башенки больничного сада, Заброшенный завод, Поломанная ограда, Далекий пароход. И холод земной пустыни, Как