Ольга Седакова
Уже не оставалось никого: ни мальчика, глядящего на воду, когда другие мальчики играют, и
Ни ангела, звучащего, как щель, ни галилейскую свирель ученика и ни святого, в мире
1 Для кого приходит радость, для кого приходит горе – ни тому и ни
Есть странная привязанность к земле, нелюбящей; быть может, обреченной. И ни родной язык, в
Вся красота, когда смеется небо, и вздох земли, когда сбегает снег, – все это
Кто, когда, зачем, какой малярной кистью провел по этим чертам, бессмысленным, бывало, как небо,
Ты сад, ты сад патрицианский, ты мрамор, к сердцу привитой, шумишь над снящейся водой,
ПИР Кто умеет читать по звездам или раскладывать камни, песок варить и иголки, чтобы
Преданья о подвижниках похожи на платье внутреннее кожи. И сердце слабое себя не узнаёт,
В стеклянной храминке, потом в румяной туче полупрозрачного плода мгла осени, как зернышко, лежит.
Медленно будем идти и внимательно слушать. Палка в землю стучит, как в темные окна
Как темная и золотая рама неописуемого полотна, где ночь одна, перевитая анаграмма, огромным именем
ПОСВЯЩЕНИЕ Помни, говорю я, помни, помни, говорю и плачу: все покинет, все переменится и
Мне часто снится смерть и предлагает какую-то услугу. И когда, не разобравшись, говорю я:
1 Синица на изгороди. Проталина на бугре. В вязаной рукавице обогретая денежка! Вот что:
О жизни линялой, о блюдце разбитом, о лестнице шаткой… А там, говорит, темнота, но
Может, ты перстень духа, камень голубой воды, голос, говорящий глухо про ступенчатые сады, –
Отче Александр, никто не знает здесь о том, что там. Вряд ли кто-то называет
1 Большая вещь – сама себе приют. Глубокий скит или широкий пруд, таинственная рыба
1 Кончен труд, мой бедный, кончен труд счастья и надежды: безупречный труд любви. И
С нежностью и глубиной – ибо только нежность глубока, только глубина обладает нежностью, –
Не поминай ко сну камфару, белизну, мятный отвар загробья. Это вечерний свет пристален –
Мы приезжали на велосипедах к погосту восемнадцатого века, мы не клялись, но взрослые не
Поэзия земли не умирает. И здесь, на Севере, когда повалит снег, кузнечик замолчит. А
Ты развернешься в расширенном сердце страданья, дикий шиповник, о, ранящий сад мирозданья. Дикий шиповник
Среди путей, врученных сердцу, есть путь, пробитый в оны дни: переселенцы, погорельцы и все,
Две книги я несу, безмерно уходя, но не путем ожесточенья – дорогой милости, явлением
Летят имена из волшебного рога, но луг выбирает язык: разумный – он разума азбуку