Наум Коржавин

Календари не отмечали Шестнадцатое октября, Но москвичам в тот день — едва ли Им

Свет похож на тьму, В мыслях — пелена. Тридцать лет тому Началась война. Диктор

Мы испытали все на свете. Но есть у нас теперь квартиры — Как в

Кто на кладбище ходит, как ходят в музеи, А меня любопытство не гложет —

Милая, где ты? — повис вопрос. Стрелки стучат, паровоз вздыхает… Милая, где ты? Двенадцать

Мужчины мучили детей. Умно. Намеренно. Умело. Творили будничное дело, Трудились — мучили детей. И

Так в памяти будет: и Днепр, и Труханов, И малиноватый весенний закат… Как бегали

Уже прошло два года, два бесцельных С тех пор, когда за юность в первый

Еще в мальчишеские годы, Когда окошки бьют, крича, Мы шли в крестовые походы На

Если можешь неуемно На разболтанных путях Жить все время на огромных, Сумасшедших скоростях, Чтоб

Есть у тех, кому нету места, Обаянье — тоска-змея. Целоваться с чужой невестой, Понимать,

Малый рост, усы большие, Волос белый и нечастый, Генерал любил Россию, Как предписано начальством.

Была эпоха денег, Был девятнадцатый век. И жил в Германии Гейне, Невыдержанный человек. В

Хотя б прислал письмо ошибкой Из дальней дали кто-нибудь. Хотя бы женщина улыбкой Меня

Иль впрямь я разлюбил свою страну?- Смерть без нее и с ней мне жизни

Я жил. И все не раз тонуло. И возникало вновь в душе. И вот

Как ты мне изменяла. Я даже слов не найду. Как я верил в улыбку

Все было днем… Беседы… Сходки… Но вот армяк мужицкий снят, И вот он снова

(За книгой Пушкина) Все это так: неправда, зло, забвенье… Конец его друзей (его конец).

Люди пашут каждый раз опять. Одинаково — из года в год. Почему-то нужен нам

Меня, как видно, Бог не звал И вкусом не снабдил утонченным. Я с детства

Мир еврейских местечек… Ничего не осталось от них, Будто Веспасиан здесь прошел средь пожаров

Мне часто бывает трудно, Но я шучу с друзьями. Пишу стихи и влюбляюсь. Но

Мы мирились порой и с большими обидами, И прощали друг другу, взаимно забыв. Отчужденье

Уж заводы ощущаются В листве. Электричка приближается К Москве. Эх, рязанская дороженька, Вокзал. Я

Так пахнет настоящая вода. Дыши свободно, будь во всем доволен. Но я влюблен в

Все, с чем Россия в старый мир врывалась, Так что казалось, что ему пропасть,—

Надоели потери. Рознь религий — пуста, В Магомета я верю И в Исуса Христа.

Гуляли, целовались, жили-были… А между тем, гнусавя и рыча, Шли в ночь закрытые автомобили

Не надо, мой милый, не сетуй На то, что так быстро ушла. Нежданная женщина

Не верь, что ты поэта шире И более, чем он, в строю. Хоть ты

Небо за пленкой серой. В травах воды без меры: Идешь травяной дорожкой, А сапоги

Нелепые ваши затеи И громкие ваши слова… Нужны мне такие идеи, Которыми всходит трава.

Мне — то ли плакаться всегда, То ль все принять за бред… Кричать: «Беда!»?..

Нет! Так я просто не уйду во мглу, И мне себя не надо утешать.

Неужели птицы пели, Без пальто гуляли мы? Ранний март в конце апреля Давит призраком

Уютный дом, а за стеною вьюга, И от нее слышнее тишина… Три дня не

О Господи! Как я хочу умереть, Ведь это не жизнь, а кошмарная бредь. Словами

От дурачеств, от ума ли Жили мы с тобой, смеясь, И любовью не назвали

От судьбы никуда не уйти, Ты доставлен по списку, как прочий. И теперь ты

Паровозов голоса И порывы дыма. Часовые пояса Пролетают мимо. Что ты смотришь в дым

Старинная песня. Ей тысяча лет: Он любит ее, А она его — нет. Столетья

Ночь. Но луна не укрылась за тучами. Поезд несется, безжалостно скор… Я на ступеньках

Поэзия не страсть, а власть, И потерявший чувство власти Бесплодно мучается страстью, Не претворяя

Предельно краток язык земной, Он будет всегда таким. С другим — это значит: то,

Вьюга воет тончайшей свирелью, И давно уложили детей… Только Пушкин читает ноэли Вольнодумцам неясных

Сначала не в одной груди Желанья мстить еще бурлили, Но прозревали: навредит! И, образумившись,

Сочась сквозь тучи, льется дождь осенний. Мне надо встать, чтобы дожить свой век, И

Стопка книг… Свет от лампы… Чисто. Вот сегодняшний мой уют. Я могу от осеннего

То свет, то тень, То ночь в моем окне. Я каждый день Встаю в

Ты разрезаешь телом воду, И хорошо от неги водной, В воде ты чувствуешь свободу.