Илья Сельвинский

Юрию Гагарину Чтоб осознать всё богатство события, Надо в пилоте представить с е б

Эх вы, кони-звери, Звери-кони, эх! Черные да Серый, Да медвежий мех… Там, за белой

Что б ни случилось — помни одно: Стих — тончайший громоотвод! Любишь стихи —

Был я однажды счастливым: Газеты меня возносили. Звон с золотым отливом Плыл обо мне

Мы начинаем с тобой стареть, Спутница дорогая моя… В зеркало вглядываешься острей, Боль от

В скверике, на море, Там, где вокзал, Бронзой на мраморе Ленин стоял. Вытянув правую

У акулы плечи, словно струи, Светятся в голубоватой глуби; У акулы маленькие губы, Сложенные

Ах, что ни говори, а молодость прошла… Еще я женщинам привычно улыбаюсь, Еще лоснюсь

Дуэль… Какая к черту здесь дуэль? На поединке я по крайней мере Увидел бы

Трижды женщина его бросала, Трижды возвращалась. На четвертый Он сказал ей грубо: «Нету сала,

Еще не расцвел над степью восток, Но не дождаться утра — И рупор сказал,

Каждому мужчине столько лет, Сколько женщине, какой он близок. Человек устал. Он полусед. Лоб

Есть вещи, знаменующие время. Скажи, допустим, слово «броневик» — И пред тобой гражданская, да

Новаторство всегда безвкусно, А безупречны эпигоны: Для этих гавриков искусство — Всегда каноны да

Черноглазая казачка Подковала мне коня, Серебро с меня спросила, Труд не дорого ценя. —

Когда в кавказском кавполку я вижу казака На белоногом скакуне гнедого косяка, В черкеске

1 В рыжем лесу звериный рев: Изюбрь окликает коров, Другой с коронованной головой Отзывается

Читаю Шопенгауэра. Старик, Грустя, считает женскую природу Трагической. Философ ошибался: В нем говорил отец,

Борису Слуцкому В этот день в синагоге Мало кто думал о боге. Здесь плакали,

Если умру я, если исчезну, Ты не заплачешь. Ты б не смогла. Я в

Хорошо, когда для счастья есть причина: Будь то выигрыш ли, повышенье чина, Отомщение, хранящееся

Я испытал и славу и бесславье, Я пережил и войны и любовь; Со мной

1 Я с тоской, Как с траурным котом, День-деньской Гляжу на старый дом, До

Я говорю: «пошел», «бродил», А ты: «пошла», «бродила». И вдруг как будто веяньем крыл

Правду не надо любить: надо жить ею. Воспитанный разнообразным чтивом, Ученье схватывая на лету,

В темном поле ходят маяки Золотые, яркие такие, В ходе соблюдая мастерски Планировок линии

Я часто думаю: красивая ли ты? Не знаю, но краса с тобою не сравнится!

Обыватель верит моде: Кто в рекламе, тот и витязь. Сорок фото на комоде: «Прорицатель»,

Никогда не перестану удивляться Девушкам и цветам! Эта утренняя прохладца По белым и розовым

Так и буду жить. Один меж прочих. А со мной отныне на года Вечное

Обычным утром в январе, Когда синё от снежной пыли, Мне ящерицу в янтаре На

Не знаю, как кому, а мне Для счастья нужно очень мало: Чтоб ты приснилась

Имя твое шепчу неустанно, Шепчу неустанно имя твое. Магнитной волной через воды и страны

А я любя был глуп и нем. Александр Пушкин Душевные страдания как гамма: У

Не я выбираю читателя. Он. Он достает меня с полки. Оттого у соседа тираж

Пять миллионов душ в Москве, И где-то меж ними одна. Площадь. Парк. Улица. Сквер.

Бессмертья нет. А слава только дым, И надыми хоть на сто поколений, Но где-нибудь

Не верьте моим фотографиям. Все фото на свете — ложь. Да, я не выгляжу

О, этот мир, где лучшие предметы Осуждены на худшую судьбу… Шекспир Пролетели золотые годы,

Огоньки на горизонте светятся. Там в тумане утреннего сна Опочило королевство Швеция, Говорят, уютная

На скамейке звездного бульвара Я сижу, как демон, одинок. Каждая смеющаяся пара Для меня

Твой вкус, вероятно, излишне тонок: Попроще хотят. Поярче хотят. И ты работаешь, гадкий утенок,

Кто не знает музыки степей? Это ветер позвонит бурьяном, Это заскрежещет скарабей, Перепел пройдется

Мечта моей ты юности, Легенда моей старости! Но как не пригорюниться В извечной думе-наросте

Граждане! Минутка прозы: Мы в березах — ни аза! Вы видали у березы Деревянные

Пускай не все решены задачи И далеко не закончен бой — Бывает такое чувство

Как впаянный в льдину мамонт, Дрейфую, серебряно-бурый. Стихи мои точно пергамент Забытой, но мощной

Годами голодаю по тебе. С мольбой о недоступном засыпаю, Проснусь — и в затухающей

Вот она, моя тихая пристань, Берег письменного стола… Шел я в жизни, бывало, на

Молодость проходит, говорят. Нет, неправда — красота проходит: Вянут веки, губы не горят, Поясницу

Каждый день как с бою добыт. Кто из нас не рыдал в ладони? И