Георгий Иванов

Из облака, из пены розоватой, Зеленой кровью чуть оживлены, Сады неведомого халифата Виднеются в

Как всё бесцветно, всё безвкусно, Мертво внутри, смешно извне, Как мне невыразимо грустно, Как

Люблю рассветное сиянье Встречать в туманной синеве, Когда с тяжелым грохотаньем Несутся льдины по

Мне весна ничего не сказала — Не могла. Может быть — не нашлась. Только

Мелодия становится цветком, Он распускается и осыпается, Он делается ветром и песком, Летящим на

Мы из каменных глыб создаем города, Любим ясные мысли и точные числа, И душе

На две части твердь разъята: Лунный серп горит в одной, А в другой костер

Над закатами и розами — Остальное все равно — Над торжественными звездами Наше счастье

Неправильный круг описала летучая мышь, Сосновая ветка качнулась над темной рекой, И в воздухе

Обледенелые миры Пронизывает боль тупая… Известны правила игры. Живи, от них не отступая: Направо

Опять белила, сепия и сажа, И трубы гениев гремят в упор. Опять архитектурного пейзажа

Овеянный тускнеющею славой, В кольце святош, кретинов и пройдох, Не изнемог в бою Орел

Заря поблекла, и редеет Янтарных облаков гряда, Прозрачный воздух холодеет, И глухо плещется вода.

Уже бежит полночная прохлада, И первый луч затрепетал в листах, И месяца погасшая лампада

Прозрачная ущербная луна Сияет неизбежностью разлуки. Взлетает к небу музыки волна, Тоской звенящей рассыпая

Рассказать обо всех мировых дураках, Что судьбу человечества держат в руках? Рассказать обо всех

Синий вечер, тихий ветер И (целуя руки эти) В небе розовом до края,- Догорая,

Снова снег синеет в поле И не тает от лучей. Снова сердце хочет воли,

Снег уже пожелтел и обтаял, Обвалились ледяшки с крыльца. Мне все кажется, что скоротаю

Снега буреют, тая, И трескается лед. Пасхальная, святая Неделя настает. Весна еще в тумане,

Все образует в жизни круг — Слиянье уст, пожатье рук. Закату вслед встает восход,

Увяданьем еле тронут Мир печальный и прекрасный, Паруса плывут и тонут, Голоса зовут и

В комнате твоей Слышен шум ветвей, И глядит туда Белая звезда. Плачет соловей За

В широких окнах сельский вид, У синих стен простые кресла, И пол некрашеный скрипит,

Вновь с тобою рядом лежа, Я вдыхаю нежный запах Тела, пахнущего морем И миндальным

Все чаще эти объявленья: Однополчане и семья Вновь выражают сожаленья… «Сегодня ты, а завтра

Я люблю эти снежные горы На краю мировой пустоты. Я люблю эти синие взоры,

Я научился понемногу Шагать со всеми — рядом, в ногу. По пустякам не волноваться

Я не любим никем! Пустая осень! Нагие ветки средь лимонной мглы; А за киотом

Я тебя не вспоминаю, Для чего мне вспоминать? Это только то, что знаю, Только

Я в жаркий полдень разлюбил Природы сонной колыханье, И ветра знойное дыханье, И моря

Зима идёт своим порядком — Опять снежок. Еще должок. И гадко в этом мире

Иду — и думаю о разном, Плету на гроб себе венок, И в этом

Мне все мерещится тревога и закат, И ветер осени над площадью Дворцовой; Одет холодной

Беспокойно сегодня мое одиночество — У портрета стою — и томит тишина… Мой прапрадед

Снастей и мачт узор железный, Волнуешь сердце сладко ты, Когда над сумрачною бездной, Скрипя,

Над розовым морем вставала луна Во льду зеленела бутылка вина И томно кружились влюбленные

Настанут холода, Осыпятся листы — И будет льдом — вода. Любовь моя, а ты?

Не о любви прошу, не о весне пою, Но только ты одна послушай песнь

Ночь светла, и небо в ярких звездах. Я совсем один в пустынном зале; В

А люди? Ну на что мне люди? Идет мужик, ведет быка. Сидит торговка: ноги,

Мы живем на круглой или плоской Маленькой планете. Пьём. Едим. И, затягиваясь папироской, Иногда

Было все — и тюрьма, и сума, В обладании полном ума, В обладании полном

Чем больше дней за старыми плечами, Тем настоящее отходит дальше, За жизнью ослабевшими очами

Цвета луны и вянущей малины — Твои, закат и тление — твои, Тревожит ветр

Распыленный мильоном мельчайших частиц, В ледяном, безвоздушном, бездушном эфире, Где ни солнца, ни звезд,

Эмалевый крестик в петлице И серой тужурки сукно… Какие печальные лица И как это

Ещё молитву повторяют губы, А ум уже считает барыши. Закутавшись в енотовые шубы, Торговый

Если бы жить… Только бы жить… Хоть на литейном заводе служить. Хоть углекопом с

Гаснет мир. Сияет вечер. Паруса. Шумят леса. Человеческие речи, Ангельские голоса. Человеческое горе, Ангельское

Портной обновочку утюжит, Сопит портной, шипит утюг, И брюки выглядят не хуже Любых обыкновенных